Да подружатся мой рай с твоим раем |
Страница 3 из 12 ДЕЙСТВИЕ 2. Сцена разделена двумя перегородками на три помещения. Среднее темное помещение закрыто полупрозрачной тканью, за которой предполагается какое-то волнение. В освещенных алыми светильниками комнатах по краям лепят - сидящие на лавках по двое - Поэт и Друг – Священник и Милый. Диалог из комнаты слева. Звучание прелюдии едва слышно. Поэт. Это какая-то особенная глина. Лепишь, и оно, вроде, застывает, а как только хочешь переделать, и оно легко переделывается. Друг. Я сразу понял, что мне по душе розовый цвет. А что вылепить – не знаю. Поэт. У меня тоже пока просто лепится. Из моего голубого. Друг. Должна быть ценность. Поэт. Что такое ценность? Друг. Мне кажется, ценность это ты сам. Скажем, в детстве. Поэт. Да нет. Ценность это фигурка. Друг. Я это не очень понимаю. Поэт. Может, еще спросим Раймонда? Друг. Он сказал: лепите то, с чего начался мир. Поэт. Тогда нужно вылепить утреннюю зарю. Друг. Просто зарю? Поэт. С первой зари начался первый день. Разве не так? Друг. Должно быть что-то поземлистее. Поэт. (встает со скамейки, с глиною в руках подходит ближе к краю сцены и обращается к Другу за спиной) Он сказал, что возьмет лучшие ценности. Друг. Да. Поэт. Как ты считаешь? А человек? Без этих самых ценностей сам человек не поплывет? Друг. Не знаю. Поэт. Я боюсь. Друг. Что тебя не возьмут? Поэт. Не хочу оставаться один в мире, где нет людей. Друг. Тогда нужно постараться вылепить что-то очень хорошее. Поэт. Еще я боюсь этого черного снега, что идет там, снаружи. (оборачивается и смотрит на то, что получилось у Друга) Ты вылепил персик. Друг. (удивленно) По-моему да. Поэт. Получается, что вначале был персик? Друг. Мой персик стоящая вещь. Поэт. А вот… скажи еще... Ты… действительно веришь? Друг. Мне кажется, наша лепка, она очень укрепляет веру. Я вот леплю и начинаю верить сильнее. Поэт. А я, наверное, верю в Первоначальную Поэзию. (Смотрит на то, что у него в руках… Радостно) Это ведь роза. Друг. Похоже на сопли. Поэт. Голубая роза. Она нежна, как поцелуй прекрасной девушки. Друг. Ты о Машеньке? Поэт (смущается). Почему сразу о ней? Друг. Странные звуки… (прислушивается к тихим вздохам, доносящимся из центральной занавешенной комнаты) Как будто женщина… приближается к счастью… Поэт. Тебе показалось. ВИДЕТЬ ТЕБЯ НАГОЙ – ЭТО ВСПОМНИТЬ ГЛИНУ. РОВНУЮ ГЛИНУ, ГДЕ НИ СЛЕДА ПОДКОВЫ. ГЛИНУ БЕЗ ЗЕЛЕНИ. ГОЛУЮ СУТЬ ЗЕМНУЮ. ЗАМКНУТУЮ ДЛЯ ВРЕМЕНИ – ГРАНЬ АЛМАЗА. Она лежала перед ним - смутная очертаниями глина. Коснувшийся губами нежной тугой той глины, он двинулся поцелуями куда-то вверх и достиг захватывающей высоты тугих ее грудей перед темною бездной сияния сосков. Сила для лепки, окрепшая в нем, стала мощью. Он коснулся лона той глины. Нужно было вылепить, то, что было в начале. Чем он, Раймонд, должен был лепить по сценарию? Вроде, ребром. Это ребро желания уже было направлено... Диалог из комнаты справа. Милый - Священнику. Вначале ты должен выбрать свой цвет. Священник. Тебя не касается. Милый. Люблю покомандовать. Не забывай, что у меня была своя страна. Я командовал, как хотел. Сам судил. Сам казнил. Священник. Пока Раймонд тебя сломал. Милый. Он оказался сильнее. Но не выиграл. Священник. Если бы я выбирал, я бы выбрал этот черный цвет. (задумавшийся) Крест… Да. Только крест. Милый. Неужели все началось с креста? Священник – Милому. Сам-то ты что бездельничаешь? У тебя наверняка ни одной ценности. Милый. Иногда я люблю быть, как все. (Берет в руки кусок светло-серой глины) Возможно, все возникло от поднимающихся над грязью пузырей. Священник. Велика ересь. Милый. Вылеплю ка я ракету. Или, может, танк... Священник. Мне кажется, там, за стеной… Какие-то голоса. Милый. Нет, ракета лучше. Священник. Там точно кто-то застонал. Милый. (прислушавшийся) Это стоны хорошей добротной женщины. Священник. Кажется, я догадываюсь. Милый. (ехидно). Ну и догадывайся про себя. Нескромно догадываться вслух о человеке, который притащил тебя в гости. …та глина была мягкой и податливой перед изначальною лепкой. Ребро желания, раскачивающееся, утверждало какую-то предельно важную жгучую линию, вокруг которой лепились и изначальные стоны, и изначальная дрожь. Назад, и снова вперед, и вперед – до упора, и до упора упоров. Раймонд лепил. С силою притягивающий к себе то, что получалось, он сразу же отстранял, может, потому, что получалось не совсем то. Отстраняющий, тут же притягивал, потому, что получалось уже почти, уже страстно и сладчайше - вот-вот... И сжимал он, и грубо сминал трепещущую от его лепки глину: вперед, и назад, и быстро, и жгуче, и невыносимо, и еще-еще… А она... Его глина застонала. Отчего же она застонала? Может, оттого, что он лепил неверно? Она не должна была вмешиваться, но могла стонать… … эти голоса за стеною. Темные появляющиеся над грязью пузыри. В них слышался говор какой-то темной силы, стремящейся помешать ему, Раймонду… Все четверо встают и со своими фигурками подходят к краю сцены. Поэт. (смотрит на розу) Я тоже знаю, что это за вздохи. Милый. (смотрит на ракету) Мы тут корячимся, лепим, а кое-кто расслабляется. Друг. (смотрит на персик) О ней скажем отдельно: шалава. Священник. (смотрит на крест) Какое бесстыдство. В молчании все возвращаются на свои места и лепят дальше. Все стремительнее были движения лепки. Глина извивалась вокруг стержня желания. И все ближе был жгучий желанный результат. И уже вырисовывалась в центре безумных судорожных целеустремленных движений какая-то цельность, какая-то фигурка невероятного счастья в далеком океане огня. Смутная фигурка, от которой потом сорвется вперед все остальное… Раймонду вдруг показалось, что его глина лепит его самого. Он заставил себя не думать так. Лепил только он, доделывал то, что получалось, подходил все ближе к окончанию сладчайшего своего труда и трудного своего наслаждения. Осталось долепить последним касанием, последним нажимом, последним ударом: вперед и назад, и еще... Вдруг его глина изогнулась и окаменела волною счастья – сама ребро. Тогда и он завершил все. Вылепил Саму Машу. А затем… Выдохнувший огненными биениями блаженного пульса, вдохнул в нее жизнь. И подумал: неужели все началось с Маши? Неужели все началось с нее? Занавес |
||||||||||||||
| « Пред. | След. » |
|---|
Леонид Шимко
ГЕОСИМВОЛИСТЫ
| Евгений Горный |
| Расуль Ягудин |
| Юрий Тубольцев |
Евгений Горный
Расуль Ягудин
Юрий Тубольцев
Манифест геосимволистов
Введение.
1. Древнерусский фольклор.
2. Славянское... >>
 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
|
 |