ПОЭМА О ЧЕТЫРЕХ

ПОЭМА О ЧЕТЫРЕХ

Не раз я слышал красивую легенду о том, что трое главных редакторов журналов «Новый мир», «Арион» и «Дети Ра» Андрей Василевский, Алексей Алехин и Евгений Степанов отправились однажды в народ. И по пути (кстати, навстречу им попался известный любитель попок Андрей Коровин) захватило их такое волнительное вдохновение, что не смогли они изъясняться иначе, чем стихами. У Евгения Степанова с собой был маленький диктофон, на который и записывалась создаваемая четырьмя большими поэтами в процессе исследования российской глубинки чудесная поэма. По возвращении же домой каждый из странников в силу неведомых мне причин выбрал из текста поэмы именно свои стихи и поместил то ли в свой журнал, то ли на какие иные ресурсы сети, запись на диктофоне была стерта, а сама чудесная поэма, по сути, уничтожена. Не раз посещала меня мысль отобрать из стихов Андрея Василевского, Алексея Алехина, Евгения Степанова и Андрея Коровина то, что являлось составными частями созданной ими поэмы, собрать поэму заново, в том виде, как она была записана на том самом диктофоне. И вот, я попытался, и, кажется, у меня получилось. Я нашел в себе смелость дать данной неназванной поэме название.

Геосимволист Леонид Шимко

Степанов.
Здесь времечко напоминает слепнями покрытую клячу.
Здесь вечные гости плетут не корзинки, увы, — чепуху.
Но учит провинция тихому, горькому-горькому плачу.
И есть априорное мненье: провинция учит стиху.

Алехин.
Напишу о поездах
о полустанках
где бабки в валенках с увернутой в газеты вареной картошкой
бросают вызов вагон-ресторанам экспрессов
меняющих локомотивы

Василевский.
Как болит моя голова
от халявного коньяка.

Степанов.
Лошади в упряжке.
Ставни расписные.
Странные дворняжки —
Грустные, но злые.

Алехин.
Земля вновь обрела форму яблока
все небо изъезжено белыми самолетными следами
и молодняк
уже выводит из узких и ржавых сараев
свои сверкающие мотоциклы

Степанов.
О, мир раскрытых настежь окон,
Где Змей Горыныч ухайдокан!

Василевский.
Кирпичная стена военного завода.
У заводской стены,
Как горемычный пес, пустынная свобода
Лежит и видит сны.

Алехин.
А помнишь как в детстве щипалась
парикмахерская машинка?

Степанов.
Мужики-пьянчужки
Вечно во хмелине.
Сказочные книжки
В книжном магазине.

Алехин.
Повсюду копошатся личинки слов

Некоторое время из диктофона доносится сопение.

Степанов. (задумчиво)
Заходил поэт емелькин
говорил как он велик
заходил поэт сарделькин
говорил как он велик

Василевский.
так вот само по себе существование
того или иного вида живых существ
не имеет в виду
не направлено…

Степанов.
Заходили сто поэтов
говорили все одно
но зашел поэт ракетов
и принес с собой вино

Василевский.
…не направлено на достижение блага
отдельно взятой особи этого вида
что бы мы под этим ни подразумевали
давай подразумеем под этим хорька…

Алехин.
Пашню поэзии пашут волы
а вдохновение —
птичка
на сросшихся плоских рогах:
“ти-у ти-у...”

Степанов. (задумчиво)
У него изящые ботинки,
У него и бабочка, и фрак.
У меня хужей полуботинки,
У меня обычнейший спинджак

Василевский.
…хорошо само по себе существование хорьков
не имеет в виду не направлено
на благоденствие еще живого хорька
а уж мертвого тем более
что бы мы под этим ни подразумевали
ну хорек он и есть хорек
знаем…
Алехин.
После он, рассказывают, умом тронулся. И был увезен в специально присланном автомобиле.

Степанов. (горячо)
— А может, все же ты подонок,
А не художник, не пиит?
Смакуешь семечки потемок,
Малюешь комнатный Аид?

Алехин. (изумленно)
К воробьям на проводах
затесалась ворона.
Неправильная нота.

Василевский. ( с печалью)
Не стелют, как прежде, скатерть с кистями,
Но те же в окне кактусы и герани.
Воздух в Москве пронизан беспроводными сетями.
Поздний Гандлевский нравится мне больше, чем ранний.

Степанов.
А всё же человек огромен
Велик огромен человек
Как например Андрей Коровин
Как мой отец как Таня Бек

Алехин.
Когда тебя уложат в пенал
окажешься ли ты ручкой Бога?

Василевский.
Сухое и мучительное лето.
Зеленое томится естество.

Из диктофона доносится звук льющейся жидкости
Степанов.
Времена гениальные
мне почти сорок пять
на твои гениталии
мне прости наплевать

Василевский.
Дальше в московском тумане
Прятаться не было сил.
Сверток у парня в кармане
Сердце ему холодил.

Степанов.
Не заманишь подушками
белизной простыней
и борщами с галушками
и окрошкой своей

Василевский.
Лучше его пистолета,
Кажется, нет ничего —
В сумерках этого света,
В сумерках света того.

Алехин.
Глупым бывает
выраженье не только лица
но и тела

Степанов.
Страсть промолчит о рассудке.
Дружба сокроет расчет.
В эти холодные сутки
Только печурка спасет.

Алехин.
При доме престарелых действуют гробовые мастерские.

Длящуюся некоторое время тишину нарушает чье-то чавканье

Степанов.
Выросло редиски немножко.
Не уродилась картошка.
Не задалась и капуста.
Сливы не густо, а пусто.
Зато помидоры —
Толстомордые, точно обжоры.

Алехин.
Странный край: за все время ни одной злой собаки.

Василевский.
Откуда это поле,
Клубящийся рассвет?
Себя перемололи.
Уже и боли нет.
И нету между нами
И в поле - ни души.
Корнями и ветвями
Куда мне жить?
Скажи...

Степанов.
Дожил дурак дураком до седин
нынче один вроде анахорета
а вместо водочки валокордин
а вместо девочек муть интернета

Алехин.
Написать досказать объяснить позвонить приласкать
не успел
зато в зоопарке весна

Василевский.
Я понял себя в эти дни
(Грызя подмосковный сухарь)
Воронам и крысам сродни.
Всеядная умная тварь.

Степанов.
Я выжил в драчке
за бакс и власть
я денег пачки
успел украсть

Алехин.
С деревянных мостков на реке бабы трут и полощут белье, не прерываясь с XIII века.

Степанов.
Но мне помогли — я один бы не смог —
Андреев и Бунин, Иванов и Блок...

Слышен бег навстречу

Степанов.
Начинается нечто такое чему
ни к чему ни слова ни дороги
прикоснусь и пойму посмотрю и пойму
не пойму слишком много в итоге

Подбежавший тяжело дышит
Коровин.
Я – человек-парус.
Меня подгоняет ветер.
Меня подгоняет женщина.
Меня подгоняет век.

Степанов.
Это он
Говорил с одичавшими кошками Малаги
На загадочном их языке,
А когда был юнцом круглолицым,
Изучил песнопения крымских дельфинов.

Василевский.
В какой-нибудь тихий вечер
Махнешь мне своим платком,
А что я тебе отвечу
Немеющим языком?

Коровин.
Винторогие козлики марта,
Чем вас кормит упрямица Марта,
Что вам заполночь спать не даёт?
О каких вы мечтали походах
И в каких вы отметились сводах
В свой последний на землю приход?

Степанов.
Это он
Превращался в араба
В арабских кварталах Парижа,
Становился евреем —
Едва приезжал в "Форест хилз".
Даже племя Онайда из штата Висконсин
Говорило ему:
— Ты наш брат.
Коровин.
Откуда ж ты взялся, лохматый,
Григорий? Какого рожна
Витает твой дух бесноватый
В царёвых покоях без сна?

Алехин.
Из коричневой воды высунулся, хватая воздух круглым ртом, серебряный лещик.

Коровин.
Кто ты был пескарик под языком
когда рот еще назывался ртом
и слова проплывали мимо
я-то помню жаберный твой испуг
когда череп дня обращался в слух
и рыдал ты во сне совином

Степанов.
Без всяких сомнений,
Бывает и так:
Дурак — гений,
Гений — дурак.

В диктофонной записи появляется фон (шум машин, смутные голоса). Судя по всему, странники зашли в районный центр

Степанов.
Я тебя обуздал, городок, как индеец – мустанга.
Лбом теперь прошибаю твои оборзевшие стены.
Стала рожа моя схожа с башнею танка:
Нос – как будто ствол дула, уши – точно антенны.

Коровин.
Сводный брат четырёх боевых слонов
дай мне силу рук твоих и ветвей
я услышу твой древнеримский зов
я спасу тебя милая эдельвейс

Алехин
В центральном универмаге
выставлена коллекция розовых платьев с зелеными поясками

Василевский.
Сразу за поворотом
история становится фразеологическим оборотом
<снарком и бармаглотом>

Алехин.
На улице тихо
небо сыплет свое конфетти
и даже заехавший во двор прозрачный автобусик службы ритуальных услуг
с грудой нежно лиловых белых желтых гробов
кажется развозящим гостинцы

Василевский.
Потому что остается труп, то есть мертвое тело.
Когда душа отделяется от тела,
Оно не исчезает, распадаясь на атомы,
Поэтому его режут патологоанатомы.

Алехин.
За несколько крон
он довезет тебя через весь город, позвякивая на поворотах

Коровин.
Ничего мы еще повоюем
лаоцзы вы мои лаоцзы
полютуем еще пошинкуем
привезем в петербург образцы

Алехин.
даже не зная вообще ни одного языка
я различил бы
на любом пляже мира
веселую европейскую речь
и сварливую русскую

Степанов.
Эх, поморна
Лебедна.
Ты меерна,
Да бабна.
Вот колючин
Не застричь.
Он похучен,
Да пиич.

Коровин.
От Куликова до Парижа
Я слышу зов её трубы…
Как я Россию ненавижу,
И как с ней вечно в связке мы!

Она – великая, нагая –
Лежит средь пашен и лесов.
Лежит, бесстыдно раскрывая
Густое лоно для врагов.

Василевский.
Я родился здесь, в другой стране,
На луне, увиденной во сне.
Хочется ласкать, а не кончать.
И железо больше не качать.

Степанов.
Ты жил
я тоже так хотел
и так вела меня дорога
но вот наркотик женских тел
мутил мне голову немного

Коровин.
Женщина – это животное от слова живот
мужчина – охотник за животами

Алехин.
женственные облака
проплывают
показывая розоватые нижние юбки

Коровин.
а когда они наклоняются
по какой-нибудь пустяшной причине
попка почти целиком выглядывает наружу
рай для вуайеристов и эротоманов

Алехин.
но в этот миг:
бом-бом-бом-бом-бом-бом...
двенадцать раз бьют часы на соборе!

Коровин.
Расскажите мне отчего в животах появляются дети –
от попыток согреться зимними вечерами?
от Нового Года? Деда Мороза? шоколадных конфет?
от прошёптанного в женское лоно
бойкого мотылька “люблю”?

Алехин.
Моя трехкопеечная монета
с серпом и молотом и колосками по кругу
заблудилась в железной утробе
автомата с газированной водой
и вот уже сорок лет не выходит
как те евреи из пустыни

Василевский.
В какой-нибудь тихий вечер
Махнешь мне своим платком,
А что я тебе отвечу
Немеющим языком?

Коровин.
Зажигай дорогая цитатка
золотая моя киргуду
дай же всем кобелям по кроватке
каждой суке по псу в катманду

Степанов.
Не надо мне Татьяну
Гордон – не потяну.
Я обниму путану,
Как верную жену.

Алехин.
Давешняя старушонка служила в зоне вольнонаемной поварихой.

Степанов.
Иметь иллюзии — есть дар.
Иллюзий розовый пожар
Тушить не торопись.
Не надо на него — пись-пись.

Усталые реплики после пяти часов молчания
Коровин.
голова обтекает небо травой рекой
неподъёмной нежностью маминою рукой
и куда ни посмотришь – везде моя голова
этот взгляд бездонный вечный как синева

Степанов.

теперь уместятся в горсти
желанья и загадки
теперь не хочется ебсти
кого-нибудь за бабки

Василевский.
я наверно уже не живой
я хочу добраться домой
бесконечное существо
непонятное никому
окружает его
отвечает ему

Коровин. (с неожиданной игривостью)
ррр говорю на ушко
буду тебя кусать

ты говоришь Андрюшка
лет тебе три-дцать-цать
а ты еще как ребенок

ррр говорю в ответ
я твой дружок тигренок

ррры и пощады нет

Василевский. (сурово)
ночь стоит на часах
в четырех стенах
этот мир зачитан до дыр

так что дети идите нах
я советский помню пломбир

Андрей Василевский, Алексей Алехин, Евгений Степанов, Андрей Коровин.

P.S. Цитируемые в поэме стихотворения принадлежат их авторам. Взяты с сайтов: «Литературной газеты», «Журнального зала», «Поэзия ру», «45 параллель», «Дикороссы»,
Правилами данных сайтов допускается полное или частичное использование материалов при обязательной ссылке на источник. Источники: www.lgz.ru, http://magazines.russ.ru, http://www.poezia.ru, http://www.45parallel.net, http://www.dikoross.ru, http://www.peoples.ru.