Культура европейского средневековья |
Страница 3 из 5 2 . КУЛЬТУРА ЗРЕЛОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ (ХII-ХI У в.) Период зрелого Средневековья характеризуется в куль- турном отношении обретением феодализмом своих развитых классических форм в производственной, социальной и по- литико-правовой сфере, а также полным утверждением тео- логического мировоззрения. Одновременно во всех этих об- ластях формируются и созревают имманентные феодализму, но, в конечном счете, обусловившие его преодоление, пред- посылки будущего буржуазного переустройства общества. Решающее значение в материально-производственной сфере все также имеет сельскохозяйственное, аграрное про- изводство. Повсеместно утверждается трехпольная система обработки земли, получают внедрение железные орудия тру- да — плуг, борона, другие сельскохозяйственные орудия. Все шире применяются ветряные и водяные мельницы, ставшие зримым символом феодального хозяйства. Развивается ого- родничество, виноградарство, животноводство. Совершен- ствование орудий производства, улучшение методов плавки и обработки металлов способствует возрождению ремеслен- ного производства. Растущая специализация ремесленного производства, возникновение в деревне отхожих промыслов в итоге приводит к превращению этого производства в осо- бую сферу трудовой деятельности, что, в свою очередь, обу- словливает возрождение средневековых городов. Основой феодального строя остается собственность фео- далов на землю — основное средство производства. Именно на основе земельной собственности сложилась характерная для феодализма лестница соподчинения зависимых друг от друга феодалов, когда каждый получал землю от вышесто- ящего при условии выполнения перед ним определенных обязательств (сохранять верность, нести военную службу, поставлять наверх ресурс и демонстрировать собственную лояльность). Вместе с землей феодал получал и населяющих её людей — крестьян, вынужденных за право проживания на земле господина и пользования его землей и угодьями нести всякого рода повинности. Вся принадлежавшая феодалу зем- ля делилась на господскую и крестьянскую. Крестьянин как бы выступал арендатором господской земли, однако, отли- чаясь от настоящего арендатора тем, что находился в пол- ной власти и зависимости от феодала, ибо не имел никаких источников существования и был беззащитен перед воору- женным господином. Крестьянин имел в собственности орудия труда, рабо- чий и продуктивный скот, инвентарь, собственное подсоб- ное хозяйство, избу, домашнюю утварь. Однако без земли все это ничего не стоило, а земля ему не принадлежала. Он не мог бросить все свое добро, не мог им пользоваться це- ликом в собственных интересах, а был обязан работать на господина. Таким образом, при феодальных отношениях крестьянин находился в экономической зависимости от полноправного владельца земли — феодала и испытывал внеэкономическое, прямое принуждение к труду в форме непосредственной вла- сти господина над ним. Личная зависимость и внеэкономи- ческое принуждение носили на разных этапах различные формы — от почти рабского состояния в положении кре- постного до сословной неполноправности крестьян, но она всегда выступала как самая характерная черта феодализма. Существенной чертой феодального хозяйства был его натуральный характер, когда каждое хозяйство жило обосо- бленной жизнью, производя внутри себя всё необходимое для жизни. Земледелие сочеталось здесь с неразвитым до- машним ремеслом, связанным с производством орудий тру- да, переработкой сырья, прядением, ткачеством, изготовле- нием инвентаря и домашней утвари. Вследствие этого само производство долгое время носило замкнутый и самодовле- ющий характер, когда лишь очень ограниченный ассорти- мент продуктов феодал приобретал в городе — вооружение, амуницию, ювелирные изделия, какие-то редкие изделия и продукты — ковры, кубки, соль, пряности, заморские дели- катесы. Крестьянское хозяйство тем более и в ещё большей степени было натуральным, ибо крестьянин не имел возмож- ностей, какими располагал господин, а должен был ещё и трудиться на последнего. Первоначально феодал реализовывал свое право на ис- пользование труда крестьянина в форме отработки части времени, затрачиваемого крестьянином на производство непосредственно в барском поместье на земле феодала. Это была так называемая барщина, когда большую часть време- ни крестьянин должен был обрабатывать господскую землю собственным инвентарем, выполнять строительные работы и другие необходимые феодалу работы под непосредственным принуждением и контролем господина или надсмотрщика. Понятно, что здесь крестьянин, подобно невольнику, со- вершенно не был заинтересован в хорошей работе, ничего с этой работы не получая, что диктовало необходимость как- то заинтересовать его в результатах труда. Так появляется в феодальном хозяйстве понятие оброка — задания, сколько и какого продовольствия и других сельскохозяйственных про- дуктов должен поставить феодалу крестьянин. Здесь уже нет необходимости постоянно надзирать за крестьянином, ибо он работает под свою ответственность, располагая своими силами и временем. Поэтому, имея твердое задание, крестья- нин уже больше заинтересован в повышении своей произво- дительности и улучшении способов и приемов работы. Ведь он мог оставшееся время работать на себя и свое хозяйство. Долгое время совершенствование культуры производ- ства происходило в рамках сочетания барщинной и нату- рально-оброчной системы, пока последняя окончательно не продемонстрировала свои преимущества и для феодала, и для крестьянина. Однако принудительный характер труда при такой организации производства и его натуральный ха- рактер были существенным тормозом для его развития. Ведь крестьянин не был заинтересован в совершенствовании про- изводства, орудий труда, приёмов хозяйствования, а феодалу тоже не нужно продуктов больше, чем он может потребить в своем хозяйстве. Натуральное производство не нуждается в расширении, в совершенствовании, потому, что предназначено для вну- треннего потребления, его масштабы и степень эксплуата- ции ограничивались «размерами желудка феодала». Подне- вольный же и принудительный характер этого производства угнетал всякую заинтересованность производителелй в «со- вершенствовании культуры производства, т. е. способов и приемов хозяйствования, в снижении затрат и совершен- ствовании средств производства. Именно этим объясняется чрезвычайно медленная эволюция феодального производ- ства, его застойный, традиционный характер, консерватизм всего уклада жизни. Тем не менее совершенствование культуры производства приводит к появлению избытков продукции, которую же- лательно обменивать на что-то более нужное в хозяйстве, в частности, на предметы ремесленного производства, кото- рые делаются специалистами лучше и дешевле, чем внутри хозяйства. Возникает нужда продать и купить, а для этого не- обходимы деньги. Так постепенно натуральная форма оброка заменяется денежной, когда феодал требует уже поставлять ему оброк не продуктами, а деньгами. Именно возникновение товарно-денежных отношений в городе, а позже и в деревне знаменует зарождение в недрах феодализма новых отношений между господином и крестья- нином, они превращаются всё больше из подневольных в до- говорные. Крестьянин арендует землю и платит деньги, при удачном стечении обстоятельств он может выкупить свой об- рок и превратиться в независимого производителя. При не- удачном ходе дел он оказывается неспособным выплатить денежный оброк, разоряется и нанимается на работу за пла- ту к более успешному работнику, либо бежит в город. Идет ускоренная социальная дифференциация крестьянства, в результате которой появляются крепкие независимые хозя- ева, работающие уже на себя, на собственной земле, и мно- жество разорившихся. Последние вынуждены наниматься к этим хозяевам батрачить, продавая свою рабочую силу. Так в рамках сельскохозяйственного производства складывается характерная уже для капитализма основа производства. Медленное и постепенное совершенствование орудий труда и средств производства в сельском хозяйстве, рост разделения труда и углубление специализации приводят к появлению ремесла и отхожих промыслов, а с ними — к от- делению ремесленного производства от земледелия, а также к возникновению опосредующей это отделение деятельно- сти — торговли. Первоначально ремесленное производство складывалось внутри феодального поместья, но в связи с переходом к де- нежно-оброчной системе появляются отхожие промыслы. Наиболее умелые и сметливые крестьяне начинают зани- маться ремесленным производством на продажу, и постепен- но это занятие делается для них основным. Они обслуживают все большее количество жителей не только своей деревни, но и соседних. Вскоре становится очевидным, что им гораз- до удобнее не переходить из деревни в деревню, а осесть на одном месте — там, где сходятся потоки людей, чаще всего на пересечении дорог, у переправ и мостов через реку, а воз- можно, и просто у стен феодального замка или монастыря. Теперь жители всей округи знали, где можно приобрести ту или иную нужную в хозяйстве ремесленную поделку, а заод- но и предложить на продажу излишки продуктов из своего хозяйства. Так постепенно создавались поселения и посады, которые со временем превращались в города — центры ре- месла и торговли, роста новых общественных отношений и новой культуры. Разумеется, сохранившиеся ещё с антично- сти города также быстро росли и развивались. Развиваясь и специализируясь, ремесло окончательно от- делилось от земледелия и стало полностью товарным, то есть ориентированным на продажу. Само это производство в го- родах постепенно приобретало упорядоченный характер — мастерские ремесленников объединялись в цехи, имеющие внутреннюю организацию, выборное руководство и устав. Для предотвращения перепроизводства товаров и недопуще- нию конкуренции между мастерами-ремесленниками цехи регулировали объёмы производства, количество работни- ков в мастерской, технологию производства, а также цены товаров. Цеховой мастер имел собственную мастерскую, не- сколько подмастерьев и учеников и самолично работал на за- каз или на местный рынок. Развитие товарного производства стимулировало раз- витие торговли, товарно-денежных отношений, а следова- тельно, способствовало появлению наиболее зажиточной части городского населения — торговцев, менял, ростовщи- ков, в руках которых концентрировался денежный капитал. Купцы и торговцы также объединялись в союзы — гильдии, регламентировавшие взаимодействие внутри этой сферы деятельности, цены и качество товаров, защищавшие ку- печеские права от посягательств феодалов. Долгое время процессы эти разворачивались медленно, что объяснялось засильем натурального производства и узостью, ограничен- ностью рынка. Однако начало было положено, а дальше раз- витие новых отношений шло уже с нарастающей скоростью. Расширение сферы рыночных отношений, распространение хозяйственных связей на все более обширные территории требовало изменения способов организации производства и преодоления феодальной раздробленности, мешавшей уста- новлению этих связей. Феодальный строй с его цеховой орга- низацией, замкнутостью и рутиной, строгой регламентацией производства и враждебностью к новшествам, сам становил- ся препятствием на пути развития. Отдельные мастера стали обходить цеховые уставы, расширять производство, выно- сить его за рамки цехов, нанимать себе все больше работни- ков. Усилился процесс имущественной и социальной диф- ференциации ремесленников, когда капитал разбогатевших мастеров стал смыкаться с капиталом купеческим и ростов- щическим. Это позволило значительно увеличить масшта- бы производства. В связи с увеличением количества подмастерьев и учени- ков, укрупнением мастерских, фигура мастера утрачивает ха- рактер творца. Он уже не участвует непосредственно в про- цессе производства, ограничиваясь общим руководством и надзором. Разбогатевшие мастера постепенно превращались в капиталистов. Постепенно на основе опыта выяснилось, что наибольший эффект для получения прибыли достигал- ся не при индивидуальном изготовлении изделия от начала до конца, а при пооперационном разделении процесса тру- да между множеством работников. Так возникла мануфак- тура — предприятие, использующее ручной труд многих ра- ботников, которые осуществляют лишь частичные операции в целостном процессе производства. Мануфактура стала не- посредственным предшественником появления машинного производства и основанной на нём индустриальной циви- лизации. Города быстро росли и развивались на основе интен- сивного разделения труда, роста частной собственности, развития товарного производства и торговли. Товарное про- изводство снимало присущие натуральному хозяйству огра- ничения и стимулировало потребность в развитии средств производства и умений работника. Городская жизнь своей интенсивностью и разнообразием многократно превосхо- дила её застойное и однообразное течение в деревне, где всё было привязано к циклическому природному процессу сме- ны времен года и граничило с почти растительным существо- ванием. Наоборот, города с их водоворотом жизни, интен- сивным характером общественных отношений, разделением труда и новыми формами социальных связей становились местами пересечения новых веяний, открытыми переменам и новациям. Тем самым они становились подлинными рост- ками становления новой, городской, цивилизации. Самим своим устройством города позднего Средневековья стимули- ровали развитие производства и совершенствование навы- ков общественной самоорганизации и самоуправления. Историческим центром всех городов был рынок, город- ская площадь с ратушей и собором, вокруг которых разрас- тались кварталы ремесленных мастерских и цехов, а так- же жилых домов. Позже, в результате развития товарного производства, и торговли, центры городов украсились зда- ниями банков и бирж, монетных дворов, а на окраинах по- явились больницы, тюрьмы, странноприимные дома, посто- ялые дворы и гостиницы. Важное место в городах занимали учебные заведения — коллегии и университеты, базировав- шиеся по большей части на территории монастырей или аббатств — этих центров средневековой учености. Однако подлинным центром всей общественной.жизни города оста- валась городская площадь, служившая местом сбора горожан для решения важнейших общих дел, торжественных полити- ческих и религиозных ритуалов, местом казни, а также на- родных празднеств и гуляний с балаганами, карнавалом и фейерверками. Таким образом, развитие культуры средневекового нату- рального аграрного производства заключало в себе предпо- сылки для своего собственного преодоления. Переход от на- турально-оброчной к денежной форме выплаты феодальных повинностей, возникновение в недрах сельскохозяйствен- ного производства ремесленного, все большее превращение продуктов этого производства в товары и широкое распро- странение товарно-денежных отношений вело к изменению социальной базы феодализма, его социально-классовой структуры. Между представителями привилегированных со- словий — центральной королевской властью и феодальными баронами, духовенством и светскими феодалами обостри- лась борьба за политическую власть и влияние, куда все бо- лее активно стало вторгаться третье сословие в лице горожан. Города росли и развивались, набирали экономическую силу, но продолжали оставаться политически бесправными. Феодалы, на землях которых зарождались и росли горо- да, стремились подчинить их своей власти, обложить пода- тями и налогами, что вызывало недовольство и возмущение городского населения, уже почувствовавшего свою силу. Это привело в ХХХ—ХХХХ вв. к длительному периоду борьбы горо- дов с феодалами за независимость. В итоге феодалы были вынуждены признать известную автономию городов и «го- родские вольности». Тем самым города постепенно превра- щались в центры антифеодальных настроений и оплоты относительной независимости от феодального гнета. Рас- пространилась практика, когда крестьяне убегали от своих феодалов в города и превращались в горожан. Существовала даже поговорка, что «городской воздух делает человека сво- бодным». Так подрывались основы крепостной зависимости сельских жителей от феодалов. Немалую роль в исходе этого противостояния сыграло то обстоятельство, что интересы городов совпали с притязани- ями центральной королевской власти на превращение в ре- альный центр политического влияния на всей территории страны. Королю, нуждавшемуся в деньгах и сильной под- держке в борьбе с феодальной вольницей, приходилось идти на союз с городами, даровать городам различные «вольно- сти», что объективно способствовало росту автономии горо- дов и развитию местного самоуправления. В свою очередь, города были заинтересованы в ограничении феодального самоуправства и раздробленности, мешавшей складыванию национального рынка и объединению страны. Церковь, сама выступавшая в роли крупнейшего феодала, одновре- менно стремилась к выстраиванию централизованно управ- ляемой всемирной «христианской республики», вследствие чего поддерживала то одних против других, то наоборот, но всегда в своих интересах. Так из противостояния различных политических сил и интересов формировались зачатки по- литической культуры будущего буржуазного общества с его устройством разделения власти посредством создания систе- мы сдержек и противовесов. Значительное усиление центральной королевской власти в западноевропейских государствах, произошедшее в тече- ние ХII—ХIУ вв., соответствовало интересам общества в объ- единении государств единым экономическим пространством с общим денежным обращением, системой государственного администрирования и сбора налогов и встречало поддержку городов. Однако этому длительное время противились фео- дальные бароны, стремившиеся не допустить чрезмерного усиления центральной власти, сохранить свои привилегии и власть на местах. В итоге сложилась система, при которой король был вынужден пойти на компромисс с феодалами че- рез создание органов представительной власти — прообразов будущих парламентов. В Англии это был Парламент (ХIII в.), во Франции — Генеральные штаты (ХIУв.), в раздробленной Священной Римской империи — рейхстага и ландтаги, в Ис- пании — кортесы. Основное отличие вновь созданных органов власти от предшествующих феодальных съездов и церковных собо- ров заключалось в том, что они получили институциональ- ное оформление, впервые в состав этих собраний оказались допущены представители третьего сословия. Пусть их коли- чество было непропорционально мало, и это были наиболее богатые и влиятельные горожане, представлявшие свои ин- тересы, королевская власть получила возможность опирать- ся в проведении своей политики усиления центра не только На силу, но и на согласие различных сословий. Теперь коро- левская власть могла маневрировать и лавировать между раз- личными интересами, сама как бы оставаясь над схваткой в качестве синтезатора национальных интересов. Такое появление в рамках государственного устройства новых центров силы и власти изменило содержание и харак- тер феодального государства. От сеньориальной монархии, каким оно было в период раннего Средневековья, государ- ство, развиваясь, превращается в сословно-представитель- ную, а к ХУ в. — уже в неограниченную самодержавную мо- нархию. Этой эволюции политической культуры зрелого средне- векового общества соответствовали изменения, происходив- шие в сфере правовой культуры. Первоначально она нахо- дится на чрезвычайно низком уровне — только в ХII—ХIII вв. формируются первые правовые кодексы, источником кото- рых в основном были обычаи, «варварские правды», ко- ролевские указы и эдикты, приправленные христианским духом и остатками римского права, заимствованного из ко- декса Юстиниана (императора Византии в УI в.). Более всего римское право оказалось востребованным при формирова- нии городского самоуправления в италийских городах. До того времени господствовали местные феодальные суды, выносившие решения на основании воли феодала, а также церковные ордалии («Божий суд»), когда обвиняемый подвергался испытанию водой или огнём. Тот, кто не утонул с завязанными руками или не сгорел на огне, признавался невиновным. Если он не выдерживал раскаленного железа в руках или шёл ко дну, то его вина считалась несомненной. В дальнейшем, по мере усиления светской судебной власти, церковные суды постепенно уступают ей место, оставив за собой (в форме инквизиционных трибуналов) лишь самые страшные преступления — против христианской веры и церкви. Все эти феодальные кодексы («Великие кутюмы» во Франции, «Ломбардский сборник» в Италии, «Швабское зерцало» в Германии) вперемешку трактовали вопросы из совершенно различных областей права и весьма отлича- лись друг от друга по содержанию. Этот разнобой, несмо- тря на позднейшие усилия центральной власти по его пре- одолению, сохранялся на всем протяжении феодализма, так что Вольтер уже в ХУIII в. по этому поводу заметил, что «во Франции законы меняешь, как лошадей на станции». С усилением центральной власти и развитием товарно- денежных отношений на первое место в корпусе законов вы- двигается римское право, где были детально проработаны вопросы государственного устройства и частных договорных отношений. Для его трактовки и разрешения противоречий между ним и старыми кодексами потребовались професси- ональные юристы, которых стали готовить возникающие при монастырях университеты. Постепенно создаются ор- ганы правовой системы, включающие суды на местах, вер- ховный суд, прокуроров, нотариусов и других чиновников. Создаются корпорации судейских чиновников, адвокатуры, нотариат. Функционирование правовой системы носило вполне феодальный характер — чья сила перевешивала, в пользу того и склонялось правосудие. Вскоре за королевскими су- дами пошла такая же недобрая слава, что и за судебным про- изволом феодалов. Так, в известной сказке Ш. Перро «Кот в сапогах» после смерти мельника его дети делят наследство между собой без обращения к нотариусу и прокурору, моти- вом чего выступает рассуждение, что иначе бы им вообще ничего не досталось. Наряду с королевскими судами существовали суды при- сяжных, состоящие из Большого жюри (24 человека из мест- ных жителей), решавшего, отдавать под суд обвиняемого или нет, и малого жюри (из 12 присяжных), решающего вопрос о виновности по существу. Однако в целом судопроизводство и вся правовая система сохраняла все черты феодального устройства общества с его сословно-иерархическим разде- лением прав и обязанностей. Чем выше в социальной иерар- хии стоял человек, чем сильнее он был по своему социально- му статусу, тем более правоспособным он являлся, обладал большими правами и имел меньше обязанностей. Самым бесправным оставалось третье сословие, несущее основные тяготы по содержанию государства и общества. Это особенно ярко отразилось в уголовном праве, все преступления делились на политические, религиозные, про- тив жизни и здоровья человека и против имущества. При этом под первыми предполагались неверность и нелояль- ность королю, сеньору, церкви, цеху, гильдии; в чём состоит эта «неверность», предоставлялось толковать судьям, кото- рые сами же придумывали и наказания. Преступления против церкви карались очень жестоко, так как любые сомнения, несогласие, ересь, (не говоря уже о занятиях колдовством и ведовством, анатомированием трупов) рассматривались как преступления, провоцирующие гнев Божий на весь народ, поэтому требовали самого сурового наказания. Однако не считался преступлением промысел вооружен- ных отрядов феодалов на больших дорогах — он рассматри- вался как их законная военная добыча, захват силой залож- ников для последующего выкупа, право «первой ночи» для феодала и вообще насильственные действия в отношении бесправных крестьян. Тем более не была преступлением во- оруженная расправа над стихийными выступлениями дове- денных до отчаяния крестьян. Проводимое в отношении обвиняемого следствие под влиянием инквизиции ставило своей целью добиться от него признания любой ценой, для чего применялись самые изо- щренные пытки. Признание считалось достаточным доказа- тельством вины, но особо упорствующих можно было осу- дить также потому, что судье внешность и выражение лица обвиняемого казались «особенно подозрительными». Про- цветала зависимость судей, их продажность, в судах господ- ствовало вымогательство, крючкотворство и волокита. Наказания, принятые в средневековом обществе, соот- ветствовали общему правилу — они должны были устрашать всех. Поэтому, если следствие и судопроизводство верши- лось в основном келейно, то для пущего эффекта наказание должно было быть как можно более жестоким и публичным. Осуществлялось наказание, как правило, на городской пло- щади, при большом стечении народа, в торжественной об- становке и, в основном, в форме мучительной казни — сож- жения, четвертования, кипячения в масле, разрывания на части, заливания раскаленного металла в глотку. Повешение уже считалось поблажкой. При этом трупы казненных долго оставались неубранными для всеобщего обозрения. Лишь в позднее Средневековье (с ХУI в.) начинают практиковаться другие виды наказания — пожизненные ссылки на галеры, на каторгу, в тюрьму на определенный срок. Эрелый феодализм характеризуется стабилизацией со- циальной структуры и её внутренней организацией, что позволяет проанализировать социальные типы личности, воспроизводимые феодализмом, общие и особенные харак- теристики присущей ему нравственной культуры. Сословное деление общества всегда имеет тяготение к наследственному закреплению в виде замкнутых каст со своими ценностями, нормами поведения и определённым статусом в обществе. В свою очередь в рамках самих сосло- вий образуются корпорации — группы и союзы людей, объ- единенных общностью профессиональной деятельности и также построенных по иерархическому принципу. Это и во- енно-духовные ордена рыцарей, и монашеские ордена, раз- личные тайные общества, цехи горожан-ремесленников, гильдии купцов, даже нищие попрошайки и воры образовы- вали некое подобие закрытой иерархической организации. Такая структура общества предопределила главную осо- бенность социально-нравственной культуры феодального общества — её сословно-корпоративный характер. Каждое сословие, каждая корпорация имеет целый набор писаных, закрепленных в уставах, и неписаных прав, обязанностей, привилегий, ценностных ориентации и норм поведения. Эдесь вырабатываются и формулируются добродетели, ко- торым должен соответствовать человек, определяющие его достоинство и цели, коим он должен служить. По сути дела нравственность феодального общества рас- слаивается на множество нравственных кодексов, имеющих ярко выраженный сословно-корпоративный характер, несу- щих печать кастовой замкнутости. Тем не менее, оставаясь таковой, она имеет ряд характерных универсальных черт и признаков, позволяющих рассматривать её как целост- ность. Прежде всего такой универсальной характеристикой яв- ляется представление о справедливости и вечности соци- ального неравенства, о необходимости иерархии в жизни, о распределении прав и обязанностей, благ и лишений не в равной степени, а «по достоинству» в соответствии с со- циальным статусом. «Высший» и «лучший» всегда во всем должен преобладать над «низшим» и «худшим». Не равное, а адекватное воздаяние рассматривается как и нравственная гармония, установленная Богом. Каждый занимает определенное положение в обществе, и именно его сословно-корпоративный статус определя- ет престиж, привилегии, нормы поведения и образ жизни, моральные качества и добродетели, которым он должен со- ответствовать. Феодальная мораль нацелена на выработку обостренного чувства социальной дистанции между предста- вителями различных сословий, групп, каст и кланов, охраня- ет её своими запретами и привилегиями, поощряет верность своей системе норм. Каждый должен на своем месте зани- маться своим делом и благодарить Бога, если это получается у него хорошо. Именно представление о «подобающем ме- сте» в общественной иерархии сословно-корпоративных ста- тусов, которое должен занимать как индивид в группе, так и группа в обществе, является непреложным и бесспорным требованием феодальной морали вообще. Характерной в этой связи является относительная цен- ность богатства в феодальном обществе: земля, жилище, одежда и убранство, деньги и драгоценности — все эти виды богатств имеют статусный и престижный характер. )Килье, в котором мог жить человек, одежда, которую должен носить, украшения, оружие, даже его пища достаточно определённо зависели от его места на ступеньках феодальной иерархии. Богатство оценивалось не само по себе, а в зависимости от статуса человека, той общности, к которой он принадлежал. Допустимо и желательно такое богатство, которое необхо- димо для обеспечения принятого, достойного для данного сословия образа жизни и не слишком выходит за эти рамки. Стремление к выхождению за рамки, к обогащению любой ценой осуждается как жадность и алчность, богатство «не по положению и рангу» воспринимается как вызов и угроза всей иерархической системе и поэтому сурово осуждается. Богатство само по себе не хорошо и не плохо, таковым оно становится в зависимости от социального статуса его хо- зяина. Посредством него феодал демонстрировал свой пре- стиж и верность сюзерену — принимая его в замке, ссужая деньгами, выставляя войско в его поддержку, а также осу- ществлял в отношении своих вассалов и зависимых людей «покровительство», проявляя свою щедрость, широту души, «дарения» и «кормления». Главным для феодала было умение тратить богатство, подтверждая свой статус, а вовсе не уме- ние его наживать — постараться эффективно организовать производство на принадлежавшей ему земле, как-то заин- тересовать крестьян в результатах своего труда. Ведь труд — презренное занятие, приличное лишь для «неблагородных», для «черни», смысл существования которой состоит в том, чтобы обеспечивать господ необходимым. В свою очередь верность сословному статусу вознаграж- дается чувством единения и защищенности, которое получа- ет индивид в рамках оказываемого ему социальной группой «покровительства», ведь теперь на него распространяются закрепленные обычаями права и привилегии, принадлежа- щие всей группе. Поэтому индивид в феодальном обществе не отличается самостоятельностью, он всегда «коллективи- зированный» индивид, образ жизни и поведения которого строго и детально регламентирован его сословно-корпора- тивным статусом. Другой важнейшей особенностью нравственной культу- ры феодального общества является патернализм — отеческое покровительство «старших» по отношению к «младшим». Эха характеристика также вытекает из принципа иерархич- ности мироустройства и одновременно его гармоничности. Именно проявлением патернализма является сюзеренитет и вассалитет — обязанность высшего, старшего феодала по- могать своим вассалам и заботиться о них и их обязанность служить ему верой и правдой, а также почитание крестьяна- ми-общинниками своего феодала как «отца родного», спо- собного рассудить и защитить. Патернализм в морали раз- личных классов и сословий предполагал обоюдные, хотя и неравные, обязанности «высших» и «низших»: если крепост- ные крестьяне несут повинности и тяготы в пользу своего господина, то и он обязан оказывать им покровительство — защищать от насилия и притеснения других феодалов, по- могать при стихийных бедствиях и неурожаях, поддерживать среди них «правду». Патернализм пронизывает собой все оценочные сужде- ния феодальной морали, выставляя в качестве общего ша- блона взаимоотношения «отцов» и «детей» и уподобляя им практически все связи и отношения феодального обще- ства. Хорошо, когда феодал выступает «добрым отцом» сво- их крестьян, король или князь — своих подданных, госпо- дин — своих слуг, мастер — работающих у него подмастерьев. Все «дети», в свою очередь, должны беспрекословно повино- ваться и служить «отцам» и вообще «старшим». Всё общество как бы уподобляется одной большой семье, верховным отцом которой является Бог. Поэтому ясные и понятные отношении в большой патриархальной семье вы- ступают в моральном сознании феодального общества как единый и доступный всем трафарет для моральной оценки. Однако не следует идеализировать такие отношения, ибо па- триархальная мораль вовсе не предполагает равноценности её субъектов — чем ниже на ступенях социальной иерархии располагалась социальная группа, тем меньше ценности придавалось входящим в неё индивидам, тем больше обязан- ностей она несла, тем тяжелее был испытываемый ею гнет. И третьей характерной чертой, одинаково присущей нравственным кодексам различных сословий, был меха- низм реализации заключенных в них требований. Патри- архальность и патернализм феодального общества, закры- тый характер сообществ, на которые распространялось их воздействие, предопределяли характерное для родового, об- щинного уклада жизни засилье обычаев и традиций, тради- ционализм средневековой морали. Индивидуальная личная мотивация, самостоятельная нравственная позиция своди- лись здесь к правильному осознанию своего статуса, места в общественной иерархии, а дальше уже действовали деталь- но расписанные и однозначно детерминирующие поведение индивида обычаи и нравы. Индивид находился полностью под их контролем, что препятствовало развитию его мораль- ной внутренней свободы и становлению подлинно зрелой нравственности. Выявляя эти характерные черты нравственной культуры феодального общества необходимо всё время помнить об её универсальном содержательном единстве, детерминируемом господством христианской религии. Важнейшим связую- щим ядром для нравственных кодексов различных классов и сословий явилось ценностное содержание морального со- знания, формируемое религией. Именно христианская рели- гия с её идеей равной и одинаковой греховности всех людей перед Богом, о мелочности и ничтожности их земных инте- ресов перед величием Царства Небесного пробивает дорогу основополагающему моральному представлению о мораль- ном равенстве всех людей и о преобладании духовных цен- ностей для жизни человека. От имени Господа религия санкционировала сложивший- ся порядок с его распределением прав и обязанностей, стре- мясь удерживать произвол господствующего класса в уста- новленных Богом границах и давая угнетенным духовные силы смиренно переносить выпадающие на их долю тяготы и лишения. Практически именно христианская мораль по- зволила духовными, моральными средствами сглаживать, примирять социальные антагонизмы в условиях отсутствия возможностей для их ненасильственного разрешения, тем самым препятствуя воцарению хаоса и социального рас- пада. Религия, давала людям представление о добре и зле, о справедливости, о необходимости внутреннего покаяния и очищения для своего совершенствования перед лицом Бога, способствуя этим формированию способности к мо- ральной рефлексии, выбору, мотивации действий исходя из собственной совести, а не по привычке и обычаю. Христиан- ская религия сформулировала и выразила для человечества нравственный идеал личности в образе Христа, ставшем на долгие века ценностным ориентиром для людей разных зва- ний и сословий. Разумеется, будучи чистым морализаторством, пропове- дуя самоотверженную и бескорыстную, пронизанную идеа- лами любви и всепрощения, смирения и ненасилия мораль, религия не была в состоянии реально преобразовать действи- тельность, но она давала высокие духовные ориентиры че- ловечеству. Понятно, что господствующей моралью в средневеко- вой культуре была нравственность господствующего клас- са, состоящего из «лучших» людей. В соответствии со своим положением и кругом занятий его представители культиви- ровали приоритеты, нормы и ценности, подобающие выс- шему классу — сознание собственной исключительности, презрительное высокомерие в отношении к нижестоящим. Подходящим занятием для феодальной знати были войны и походы, рыцарские турниры и придворные балы, охотни- чьи забавы и верховая езда. Земледельческий и ремесленный труд, как и чиновничья служба, считались занятием низмен- ным и недостойным, уделом «смердов» и «холопов». Феодал же должен был соответствовать своему статусу, главными характеристиками считались родовитость, врожденное бла- городство, власть и могущество, верность своему сеньору и данной клятве, храбрость и мужество в битве, ловкость в об- ращении с оружием и конем, наличие «дамы сердца». Он должен был быть щедрым и гостеприимным по отношению к равным ему, почитать Бога и его служителей, сурово нака- зывать всякое проявление непочтительности по отношению к своему сословию со стороны «низших» людей. Все эти требования воплощались в понятии чести, пред- ставление о которой целиком вытекало из сословного поло- жения человека и закреплялось в обычаях и традициях. Тем самым сословная честь защищала достоинство принадлеж- ности человека к определённой социальной группе. Дворянин, как стали называться представители рода «держателей двора», феодального поместья и приближен- ные к королевскому двору, превыше всего дорожил именно честью, ставя её выше жизни, ибо жить, «уронив лицо», не расплатившись за унижение, не продемонстрировав муже- ства и презрения к смерти, было самым большим позором. Отсюда частые дуэли в феодальном обществе, затеваемые по самым, казалось бы, ничтожным поводам и явно неразумные с точки зрения обывателя. Их смысл был символическим — смыть кровью обидчика нанесенную обиду, доказать всем, что даже возможная смерть с честью дороже, чем жизнь с унижением. Фактически в этом феномене отстаивания чести даже це- ной жизни дворянская мораль культивировала важнейшую черту моральной культуры вообще — превосходство честного и благородного имени, т. е. духовных ценностей, перед рас- четливостью и осмотрительностью готового терпеть униже- ния человека. В то же время чувство чести оборачивалось спесью и чванством, когда речь шла об отношении к людям низшего звания. С ними можно было не церемониться — не платить за товары купцу, не возвращать долги ростовщику, проявлять грубость и жестокость в обращении со слугами и крепостны- ми. Беззащитное и зависимое положение низших сословий открывало полный простор для произвола и жестокости фе- одала. Ограничить его могла только христианская мораль, не устававшая просвещать и вразумлять наиболее свирепых в своей жестокости феодалов, которые долгое время продол- жали оставаться грубыми и невежественными людьми, ста- вившими на документах вместо подписи крест. Постепенно в среде дворянства для собственного отли- чия от «черни» зарождается стремление к культивированию грамотности, благородных манер и куртуазного обраще- ния, положивших начало возникновению светского эти- кета. Всё большее распространение среди господ получа- ют деликатные манеры, чистота и опрятность во внешнем облике, изысканная дорогая одежда. Даже походка, осан- ка и умение кланяться, обходительная и изысканная речь, умение танцевать, вести себя за столом, не говоря уже о склонности и интересе к наукам и искусству, позволяли ещё больше подчеркнуть свое благородство, отдалиться от «подлых» людей или же выделиться в своем кругу. Однако формирование внешней культуры поведения, коим явля- ется этикет, с неизбежностью оказывает воздействие и на внутренний духовный мир, способствуя его облагоражива- нию и смягчению. Гораздо меньше можно сказать о нравственной культуре трудящегося населения, в основном представленного в фео- дальном обществе бесправными и зависимыми крестьянами, а позднее — и горожанами. Средством защиты крестьян от произвола феодалов всегда была община, роль которой для горожан играли цехи и корпорации, позже городские ком- муны. В глазах привилегированных сословий все это была «подлая чернь», призванная трудиться на господ и служить им. Низость третьего сословия ассоциировалась с бедно- стью, слабостью, безродностью, темнотой и забитостью, невежеством, примитивизмом и ограниченностью образа жизни и мышления. Этому способствовали тяжелые условия жизни крестьян, полной труда и лишений, страданий от голода, войн, неу- рожаев и болезней. Такая жизнь превращала их в человеко- образные существа, одетые в лохмотья, живущие в зем- лянках, не умеющие даже внятно разговаривать, феодалы презрительно именовали их «вилланами» — невежествен- ными скотинами. Господствующий класс и церковь усиленно привива- ли народу холопские «добродетели», убеждая, что тяжелый подневольный труд, терпение и смирение являются верными средствами «спасения души», что заведенный порядок суще- ствует от Бога и закреплен в обычаях и традициях старины. Все это предопределяло сложные и противоречивые от- ношения крестьян со своими господами. С одной стороны, они оставались патриархальными, проникнутыми стародав- ними обычаями и традициями, связанными с почитанием господ как «отцов родных», защитников и покровителей. С другой — росло недоверчиво-враждебное отношение к ним как к хищным волкам, стремящимся содрать с крестьян шку- ру. Недовольство доведенных до крайней нужды людей неод- нократно выплескивалось в стихийные крестьянские бунты с поджогами и разорением господских усадеб и убийством са- мих господ («жакерия» во Франции, восстание Уота Тайлера в Англии в ХIУ в., крестьянская война в Германии в ХУI в.). Однако их разрозненность делала эти выступления обречен- ными на жестокое подавление более организованными и хо- рошо вооруженными феодалами. Весьма распространенным явлением в средние века стали побеги крестьян в города и превращение их в городских жителей — бюргеров. В отношении к труду в нравственной культуре народа формируется противоречивый комплекс настроений и цен- ностей: с одной стороны, крестьянин видит в труде есте- ственный источник жизни, арену своего непосредствен- ного общения с природой, способ служения земле и Богу. Труд, наконец, выступал средством самоутверждения, дока- зательством собственной умелости, сообразительности, хо- зяйственности. Но, с другой, изнурительная и подневоль- ная работа на господ, угнетающих и обирающих, заставляет крестьянина рассматривать труд как проклятие. Это подта- чивало его трудолюбие и воспитывало хитрость, изворотли- вость, лень, угодничество и пресмыкательство перед госпо- дином и его наместниками. Ещё большую ценность имел труд в глазах горожан, неза- висимых от прямого произвола феодалов, чьё материальное положение непосредственно определялось их мастерством, трудолюбием, упорством, соизмеримостью трудовых затрат и результатов. Звание настоящего мастера давало огромное внутреннее удовлетворение и стимулировало старательность и совершенствование мастерства. Безусловно, в нравственном сознании трудящихся сосло- вий преобладало терпение и смирение, культивируемое хри- стианством, однако они-стремились защитить свои интересы от притязаний феодалов при помощи сохраняющихся от ро- дового уклада нравов и обычаев жить сообща, помогать друг другу, стоять за общие интересы. В этом им помогали идеи «вольностей», «правды», морально оправдывающие защи- ту закрепленных обычаем общинных прав, отказ от все но- вых повинностей и поборов. Обращались они и к христиан- ской религии с её идеями всеобщего равенства перед Богом, любви и ненасилия, которые, очевидно, связывали не толь- ко угнетенных, но и угнетателей заповедями любви и смире- ния. Община, игравшая у крестьян ту же роль, что сословия и корпорации у горожан, защищала их положение и интересы, выступала естественной средой жизни. Но в то же время она сковывала становление самостоятельности индивидов, на- кладывала на них цепи обычаев, суеверий и предрассудков, лишала исторической инициативы и тем самым консерви- ровала существующие отношения, препятствовала развитию нравственной культуры как общества, так и индивида. Весьма существенную роль в становлении культуры зре- лого средневекового общества сыграла личность горожани- на, жителя средневекового города, этого настоящего центра ремесла, торговли и становления новых буржуазных отно- шений. Социальную основу города составляли наиболее инициативные и умелые выходцы из крестьянской среды — ремесленники, образовавшие постепенно целые поколе- ния потомственных работников. Для лучшей организации в противостоянии феодалам, для защиты своих интересов перед ремесленниками других профессий, для регулирова- ния рынка своей продукции и вообще в соответствии с со- словным духом феодализма они объединялись в союзы из одной или нескольких родственных профессий — цехи. Это были булочники, мельники, пивовары и мясники, обеспе- чивавшие продовольственный рынок. Портные и сапожни- ки, кузнецы и каменщики, плотники и столяры, ювелиры и оружейники также были необходимы для жизни средневе- кового общества. Обслуживать материальное производство были призваны лекари, учителя, юристы. У них имелись свои корпорации. Весьма необходимыми и влиятельными людьми были посредники в обмене товарами — купцы и тор- говцы, входившие в одну из наиболее влиятельных и богатых корпораций — купеческие гильдии. И даже проводы челове- ка в последний путь были уделом не только церкви, но и кор- порации мастеров похоронных дел и могильщиков. Торговля оказалась наиболее рискованным, но и наибо- лее прибыльным занятием. Длительные и дальние путеше- ствия за товарами были очень опасным занятием из-за раз- боев и грабежей на больших дорогах, что заставляло купцов самим быть также умелыми воинами, нанимать охрану, а позднее организовывать целые торговые компании. Однако торговля давала возможность купцам накапливать большие денежные средства, за которые они могли выкупить у фео- дала и даже короля, всегда нуждавшегося в «немедленных» деньгах, право сбора доходов, долгов и налогов с определен- ных территорий, тем самым превращаясь в откупщиков — настоящих финансовых феодалов. Широко распространи- лась практика продажи денег «в рост» — ростовщичество, которое было запрещено церковью с ХII в. как противореча- щее христианскому учению, а на самом деле подрывающее основы феодализма. В связи с этим практика ростовщиче- ства стала достоянием подвергшихся рассеянию и повсе- местному преследованию евреев — народа иудейского, а не христианского вероисповедания, сделав их на долгие века профессиональными финансовыми воротилами. Цехи состояли только из полноправных мастеров, вла- деющих мастерскими вместе с входящими в них на правах учеников и прислуживающих подмастерьями. Только ма- стера участвовали в общем собрании цехов, где избиралось руководство — цеховые старшины, утверждался устав и ре- шались текущие вопросы. Цеховые уставы строго регламен- тировали ремесленное производство и его высокое качество, заботясь, прежде всего, о сохранении равенства в условиях производства — в размерах мастерской, количестве подма- стерьев, станков и даже в размерах выставочных витрин. Зва- ние мастера своего дела высоко ценилось в средние века, и достичь его было непросто, что стимулировало работников в старании и трудолюбии. Чтобы заслужить звание мастера, ученик должен был несколько лет трудиться под началом хо- зяина, выполняя все работы по дому и в мастерской, а затем пройти испытание в изготовлении ремесленного изделия — «шедевра», позволяющего судить о его квалификации. Все это приучало к равноправному общему участию в ведении совместных дел, к умению искать и находить согласие, но одновременно консервировало производство и препятство- вало внедрению изобретений и новшеств. Цехи и гильдии складывались в население городов, обра- зуя городскую общину — коммуну. Каждый цех должен был вносить свой вклад в организацию жизни города, выстав- лять при необходимости войско, платить налоги в городскую казну, содержать церковь, иметь своего святого в качестве покровителя и даже свой герб и знамя. Постепенно в цехах формировалась руководящая верхушка из самых знатных и богатых купцов и мастеров — «больших» людей, которым противостояли бедные ремесленники и «вечные подмасте- рья». Из «больших» людей выбиралась городская верхушка, образуя городской магистрат, управлявший делами города, принимавший законы, утверждавший суды, вступавший от имени города в сношения с королевской властью и фе- одалами. Для осуществления таких функций требовались образо- ванные люди, в связи с чем возрождаются влачившие жал- кое существование монастырские и церковные школы, на- чавшие готовить не только служителей церкви, но и просто грамотных людей. Позже на базе этих школ стали возникать колледжи и университеты, объединявшие на началах само- управления ученых людей и обучаемых студентов. Каждый университет имел три факультета, объединения ученых и студентов по направлениям деятельности, — юридический, богословский и медицинский, а также подготовительный факультет «свободных искусств». Города, также как и цехи, нуждались в объединяющих население символах и занятиях, заводили свою символи- ку — гербы, знамена, гимны, святых покровителей, а так- же устраивали праздники, уличные представления, шествия и карнавалы, которые были главным развлечением горо- жан. Основными действующими лицами в них становились странствующие артисты — лицедеи, трубадуры, фокусники, жонглеры, шуты. Церковь с большим подозрением относи- лась к подобным развлечениям, рассматривая это искусство сродни дьявольскому, основанному на обмане и притвор- стве, мошенничестве и колдовстве, но не могла противить- ся настроениям толпы. Долгое время городаявлялись прибежищем всяких стран- ников, бродяг и нищих, первоначально формирующихся из паломников, странствующих проповедников, путешество- вавших из города в город в поисках учености «вагантов» — «вечных студентов» и артистов. Для них устраивались по- стоялые дворы и странноприимные дома (гостиницы). Постепенно к ним присоединились беглые крестьяне, разо- рившиеся подмастерья, воры и другие маргинальные эле- менты, формируя уже поколения людей, не желающих за- ниматься трудом. Их огромное количество обусловило запрет на бродяжничество, введенный в большинстве горо- дов с ХУ в. Вытесненные из городов бродяги, воры и другие «лихие люди» перебазировались в окружающие леса, обра- зуя разбойничьи шайки, которые долгое время терроризова- ли местность вокруг городов. Так складывалась культура городской жизни, навыки го- родского самоуправления, культура нахождения согласия между представителями различных социальных групп, фор- мировалась мораль городских жителей, основанная на нача- лах активности и личной инициативы, самостоятельности и относительной независимости. Таким образом, социально-Нравственная культура фе- одального общества оказалась глубоко противоречивой — будучи значительным шагом в культурном развитии челове- чества, особенно в городских ипостасях, она в то же время тормозила это развитие и препятствовала ему сохранением феодальных институтов, традиций и пережитков. Весьма серьезные изменения в период зрелого, разви- того Средневековья произошли в христианской религии и церкви. Они подготовили, в конечном счёте, духовные предпосылки, которые вкупе с материальными, социально- политическими и культурными условиями стали основой становления нового буржуазного общества. В ХI в. (1054 г.) формально завершилось давно существовавшее расхождение между западной и восточной христианской церковью, в ре- зультате чего католическая церковь во главе с римским папой получила неограниченную власть над населением западно- европейских стран. Яркой иллюстрацией власти папы стали Крестовые походы (ХI—ХIII вв.), организованные папством во имя освобождения Гроба Господня и других христианских реликвий, захваченных турками. Походы эти проходили с переменным успехом и по большей части превращались про- сто в грабительские. Особенно показателен 4-й Крестовый поход (1202—1204 гг.), истинной целью которого стало вовсе не освобождение Иерусалима, а завоевание православного Константинополя, ликвидация самостоятельности восточ- ной церкви. В течение ХII—ХIII в. римско-католическая церковь до- стигла наивысшего могущества — она стала международным центром всей феодальной Западной Европы, объединившим ее в одно большое целое под своей духовной и политической властью. Она была крупнейшим феодалом Средневековья, владея третьей частью всех земель и угодий, распоряжаясь трудом проживающих на этой территории крестьян. Цер- ковь имела огромную политическую власть — многие свет- ские владыки короновались римским папой вплоть до ХIУ в. и находились в зависимости от него. Поэтому она ревност- но защищала феодальный строй, иерархию классов и сосло- вий, освящала феодальные привилегии и угнетение народ- ных масс ореолом божественной благодати. Для еще большего укрепления своей власти и преследо- вания противников католическая церковь в ХIII в. оставляет путь кротких словесных увещеваний и учреждает инквизи- цию — церковный трибунал, карательный орган для пре- следования «еретиков», виновных в прегрешениях против церкви. На самом деле эти трибуналы стали орудием борь- бы «князей церкви» — церковной номенклатуры со своими противниками. Жертвами инквизиции пали многие выдаю- щиеся ученые, писатели, врачи, тысячи простых смертных, попавших в немилость к служителям церкви или ставших жертвами доносов недоброжелателей. Имущество еретиков подлежало конфискации . в пользу церкви, причем значи- тельная его часть шла на содержание трибунала, что стиму- лировало его усердие. Малейшего подозрения в неверности церкви, просто ложного доноса было достаточно для ареста человека и пот мещения его в тюрьму — как правило, мрачные сырые под- валы, лишенные воздуха и света. Тюрьмы были переполне- ны заключенными, которым зачастую месяцами и годами не предъявлялись даже обвинения. Когда же доведенные до полного отчаяния заключенные требовали суда, им предъяв- лялись самые вздорные, основанные на доносах и измыш- лениях обвинения. Признание своей вины влекло суровое наказание, отрицание делало обвиняемого упорствующим в ереси, тогда он подвергался самым невероятным и утончен- ным пыткам — на дыбе, раскаленными щипцами, падающи- ми в продолжение многих часов на обритую голову капля- ми воды. Признание под пытками влекло в лучшем случае пожизненное заключение, но чаще несчастных ждала та же участь, что и выдержавших пытки мучеников и не признав- ших ложных обвинений, — наказание «насколько возможно милосердное, без пролития крови», т. е. сожжение. Правда, первым полагалась одна милость — перед сожжением они должны были быть удавлены! Оправдательных приговоров инквизиция практически не знала. Как ни странно, редчай- шее исключение из этого правила — один из выдающихся деятелей Контрреформации, основатель ордена иезуитов Игнатий Лойола, Который в молодости неоднократно аре- стовывался инквизицией, но всякий раз ухитрялся благопо- лучно оттуда выбираться! Особенно свирепствовала инквизиция в Испании, где прославился своим ревностным служением церкви Вели- кий инквизитор Фома Торквемада (вторая половина ХУ в.), только живыми сжегший более 10 тыс. человек. Жесточай- шие пытки, сожжение на костре заживо творились именем учителя любви и милосердия Христа и оправдывались лице- мерными уверениями, что, сжигая тело без пролития крови, церковь спасает душу грешника! Проповедуя смирение, бедность и воздержание, церковь непристойно богатела, наживаясь на всем: помимо поло- женной ей десятины, она брала с бедных прихожан плату за крещение, венчание, исповедь, отпевание и другие таинства и обряды. Высшие иерархи церкви жили в неслыханной ро- скоши, предавались разгулу шумной светской жизни, весьма далекой от христианского идеала. Ярким и страстным обличителем духовного разложения верхушки католической церкви и самого папы, их властолю- бия и алчности был монах-доминиканец Джироламо Саво- нарола (конец ХУ в.). Он призывал церковь к отказу от бо- гатства и пышности, властолюбия и тщеславия, к покаянию и аскетизму. В своих проповедях он настаивал, что Алек- сандр УI «вовсе не папа, не христианин и не верует в Бога». Понятно, что он был отлучен от церкви, схвачен и после пы- ток казнен. Однако порча поразила не только высшие эшелоны церк- ви, рядовые священники в условиях полной бесконтрольно- сти и безответственности осуществляли службу как попало, отличались невежеством, ленью, жадностью и похотливо- стью. Монастыри, которые должны были быть местами чистого духовного покаяния, смирения и служения Богу, превращались в вертепы разврата и порока. Именно на материале монастырских нравов строил свои литератур- ные фантазии известный маркиз де Сад. В народе быто- вали поговорки, отражающие глубину падения авторитета церковников: «Ряса монаха — это плащ жулика», «Собаки лают, волки воют, а монахи лгут», «Путается с женщиной, как кармелит, объедается, как бернардинец, пьянствует, как францисканец». Претензии на власть, присущие католической церкви, признавались светской властью до определённого момен- та, пока центральная королевская власть была еще не на- столько сильна, по мере же ее укрепления она станови- лась всё более нетерпимой. Таким образом, католическая церковь, достигнув небывалого влияния в странах Запад- ной Европы и владея несметными богатствами, оказалась, тем не менее, к концу ХУ в., в очень плачевном состоянии. Это привело её к очередному крупнейшему расколу, когда в рамках христианской религии в ходе Реформации воз- никла третья крупнейшая разновидность христианства — протестантизм. |
|||||||
| След. » |
|---|
|
|