Литературный журнал геосимволистов "Мой берег". Библиотека "Символика"

Орел2

В Москве с середины XVII в. пробирное клеймо было в виде двуглавого орла с датой славянскими буквами или арабскими цифрами, ставилась также буква “М” – Москва. В 30-х гг. XVIII в. мы видим на клеймах города тех же двуглавых орлов, однако внизу выгравировано полностью слово “Москва”. Только с 1741г. поверхность пробирного клейма занимает всадник (св. Георгий), поражающий копьем дракона. Поворот всадника вправо от зрителя остается на пробирных клеймах до 80-х гг. XIX в., когда он “начинает скакать” влево от зрителя – согласно новому рисунку российского государственного герба и герба Москвы. Примером самостоятельного изготовления городом своих эмблем может служить пробирное клеймо Костромы. В 1746г. Монетная канцелярия (контора) потребовала от Герольдмейстерской конторы рисунок костромского герба. Контора ответила отказом из-за отсутствия такового. Костромской герб тем не менее мы видим на клеймах серебряных изделий: равноконечный крест с трехлопастными концами под короной, под горизонтальной чертой дата – 1746.

Интересно также и появление ростовского герба. Сотрудник Ростовской воеводской канцелярии Петр Андронов купил на ярмарке “у приезжего из других городов продавца” печатный лист, “на котором показана персона государыни императрицы Анны Иоановны и около тое персоны разных городов гербы, в том числе герб города Ростова, в подобие еленя (оленя – Н. С.)”. Согласно этому изображению в 1743 г. была изготовлена печать с гербом города, принадлежавшая Ростовской воеводской канцелярии. Между тем ростовская эмблема в виде оленя (“еленя”) известна еще с XVII в. Она вышита на покровце Михаила Федоровича, и в описании гербового знамени, сделанного по приказу царя Алексея Михайловича, указано: “печать ростовская елень”.

В Титулярнике 1672г. изображен олень, похожий на лося, с лошадиной гривой и подписано “ростовский”. О том, что у них есть городская эмблема, жители Ростова Великого не очень-то были осведомлены. Неясно, что помогло им узнать о ее существовании: то ли запросы из центра, то ли меняющееся состояние городской общественной жизни, но факт остается фактом – служащий местных органов управления “заметил” свой герб на красочном “листе”, и отныне город уже не расставался с ним.

Все вышесказанное, на наш взгляд, может свидетельствовать только об одном – усиливается общественное внимание к отличительным знакам городов. Естественно, что по этому поводу адресуются в государственные учреждения, прежде всего в Герольдмейстерскую контору. И вот уже Сенат занимается специально рассмотрением вопроса о городских гербах. В 1737г. издается указ о хранении подлинных рисунков гербов в Герольдмейстерской конторе. Рассылать по запросам разрешалось только копии. Начинается поиск составителя гербов, который смог бы делать эту работу так же квалифицированно, как и Санти. Такого человека нашли в Академии наук. Василий Евдокимович Адодуров, первый русский адъюнкт Академии наук, обладал разносторонними способностями и знаниями, благодаря которым он снискал себе славу человека, способного разобраться в любом деле, освоить любую науку. Это, по-видимому, и послужило поводом к назначению его на должность товарища герольдмейстера – “к сочинению гербов”. Через несколько лет он получает и должность герольдмейстера.

С его приходом в Герольдмейстерской конторе возобновляется работа по планомерному и организованному составлению городских гербов.

Адодуров так же, как и Санти, начал с рассылки анкеты по городам. Анкета состояла из вопросов, аналогичных тем, которые в свое время интересовали первого составителя городских гербов, и направлялась в места, откуда в свое время не поступили ответы. В анкете содержались вопросы о гербе и печати города. Запросы о 104 населенных пунктах были посланы в Московскую и некоторые другие губернские канцелярии – Казанскую, Новгородскую, Сибирскую, а также в отдельные провинциальные канцелярии.

Ответы на вопросы анкеты Адодурова (1745г.) отличались от предыдущих большей полнотой сведений о городах. Приводились, например, даже сведения из летописей и родословных книг о Новгороде, Белозерске. В ведомости, присланной из Сибири, содержатся сведения о печатях многих городов (Нерчинска, Туринска, Нельма, Сургута, Кузнецка), при этом подчеркивается, что на печатях городов имеется именно герб. Из Новгорода поступил рисунок герба города “с показанием надлежащих цветов”.

В 60-х гг. XVIII в. вопрос о гербе города включается не только в такую “тематическую” анкету, какой являлась анкета Герольдмейстерской конторы, но и в анкеты самых различных ведомств, собиравших сведения о городах. Например, запросы о городском гербе встречаются в анкете Комиссии о городах. Эта комиссия возникла в результате работы Уложенной комиссии (собрания всероссийских сословных представителей) 1767г. В города за подписью А.В. Олсуфьева, личного секретаря императрицы Екатерины II, отправлялась анкета с такими вопросами: “Не имеет ли город от государей жалованных грамот, привилегий или других каких особых учреждений”, “Есть ли известие, когда и кем город основан и построен”, “Имеет ли город особый герб городской, когда и кем пожалован”.

Запросы из центра по поводу городских гербов стимулировали своеобразное “народное творчество”. Многие частные лица сами пытаются рисовать гербы городов, присылают проекты в Герольдмейстерскую контору. Одним из них является, например, “Прожект не имеющим российским городам гербов, к рассмотрению заготовленных для начальнейшей апробации”. Автор сообщал, что “в свободные времена предпринял сие дело с крайним... старанием, желая изобразить гербы городам, приискивая пристойные символы, примечая приличество и соображая с опробованными и употребляемыми гербами...”. Автор составил проекты гербов десяти подмосковным городам, причем каждому городу предлагалось по три варианта герба (на выбор). В рисунках некоторых эмблем верно схвачены характерные черты города, отражающие его социальное или экономическое лицо. Так, город Дмитров славился фарфоровой фабрикой – в гербе автор изобразил чайник с чашками. Город Малый Ярославец имел герб, связанный с развитием в городе производства: “То же, как и ярославский, силу в промыслах и ремесле показывает, молотом железный завод, а челноком полотняную фабрику и прессом бумажный завод означает”.

Споры по поводу городского герба, “самодеятельность” местной администрации в создании городского символа, настойчивые запросы о нем в центральные учреждения, попытки разработки гербов в Герольдмейстерской конторе – все это свидетельства заинтересованности в новом общественном статусе русского города. Но специальных правительственных распоряжений в связи с этим не зафиксировано до конца 60-х гг. XVIII в., так что городские гербы официально не существовали.

И вот первое пожалование городского герба. В мае 1767г. Екатерина II, путешествуя по Волге, посетила Кострому. Такое знаменательное для провинциального купеческого города событие было торжественно отмечено пышным приемом в честь императрицы.

Императрица решила “по-царски” отблагодарить город на Волге. Узнав, что “как город сей, так и его уезд не имеют никакого герба”, Екатерина II герб городу Костроме пожаловала. Сочинить герб поручалось Герольдмейстерской конторе. По этому поводу, еще находясь в путешествии, императрица отправила 15 мая 1767г. письмо генерал-прокурору А.А. Вяземскому: “Прикажите в Герольдии сделать городу и уезду костромской герб, коим намерена их пожаловать”⁴⁷. Герольдия избрала в качестве эмблемы для герба плывущую по реке галеру под императорским штандартом, “на гребле плывущую по реке, натуральными цветами в подошве щита изображенной”.

Пожалование городу Костроме герба – один из первых шагов, предпринятых правительством в 60-х гг. XVIII в. в деле устройства городов. К ним относятся постановления, касающиеся внешнего вида городов, упорядочения городского строения и городской планировки. Создаются и специальные учреждения, ведающие городским строением. В Петербурге – это Комиссия о строении, вокруг которой группировались архитекторы, разрабатывавшие проекты единой планировки города. Им должны были следовать все строящиеся в городе дома – и частные и казенные. В Москве в Полицмейстерской канцелярии также появился архитектурный надзор, планировавший застройку города в целом и отдельных его частей. Архитекторы И.А. Мордвинов и И.Ф. Мичурин составили проектный план Москвы.

Кроме чисто внешнего изменения города правительство планирует преобразование и городского управления: изменить характер власти магистратов, ввести должность городского головы. В Уложенную комиссию 1767 – 1769 гг. должны были выбираться депутаты от каждого города. И указание о выборах таких депутатов, и сам обряд выборов, в которых участвовали все владельцы недвижимости (причем впервые город рассматривался не как сословная податная община, а как совокупность всех домовладельцев), отражали новые явления в жизни города и новую политику правительства по отношению к нему.

Правительство коренным образом изменило отношение и к городским гербам. С начала 70-х гг. XVIII в. пожалование российским городам герба как официального отличительного знака становится массовым явлением.

Как и много лет назад, первыми (вслед за Костромой) начинают получать гербы вновь учреждаемые города. Указ об устройстве городов Вышнего Волочка, Валдая, Боровичей, Осташкова от 18 мая 1770г. объявлял, что эти города образуются из слобод и их жители переводятся в число горожан. Подчеркивалось, что городской герб в обязательном порядке помещается на печатях городских канцелярий и магистратов. Правда, привилегии, и в том числе право на герб, были пожалованы им спустя два года после указа. Герольдмейстерская контора быстро выработала правила по составлению гербов вновь учреждаемым городам. По ее мнению, в них надо было “означать: 1) милость ея императорского величества к сим селениям, 2) чтобы обстоятельствы или промыслы оных изобразить”. “Милость” показывалась в виде горностаевого меха, короны царского герба, а “обстоятельствы” обозначались по-разному – груженые суда, рыбы, река. Следуя подобным принципам, Герольдмейстерская контора в 1773г. подготовила гербы Тихвину, Олонцу, Вытегре.

Таким образом, еще до осуществления областной реформы 1775г., которая выделила город в самостоятельную административную единицу и сделала городской герб обязательным для каждого города, имелся уже известный опыт узаконенного соединения понятий “русский город” и “городской герб”.

7 ноября 1775г. правительственный указ возвестил о начале реформы местного управления в масштабах всей России. Хотя в этом указе еще нет упоминания об обязательности для города герба, однако в последующие два года вопрос о присвоении каждому городу герба был, по-видимому, окончательно решен. Во всяком случае, начиная с 1777г. гербы всех городов каждого наместничества утверждаются более или менее одновременно с его учреждением (наместничество – административно-территориальная единица, состоящая из 2-3 губерний).

Первым серию городских гербов получило Калужское наместничество. Указ об утверждении гербов 12 городам Калужского наместничества с описанием этих гербов публикуется спустя полгода после официального учреждения наместничества. Обычно интервал между обоими указами составлял полгода-год. Однако были исключения. Например, Смоленское и Тверское наместничества учреждены в 1775г., а гербы городов – в 1780г.

К 1785г. были утверждены гербы городов почти всех наместничеств Российской империи, за исключением Екатеринославского и Кавказского. Гербы городов Иркутского наместничества утверждены в 1790г., Минского, Волынского, Брацлавского и Подольского – в 1796г.

Как уже отмечалось, в 1785г. в Городовом положении Екатерины II появляются специальные статьи о городском гербе. Пункт 28 – о городском гербе – отражает реальное существование к этому времени гербов, пожалование которых началось с 1767г. Подобно тому, как городская реформа представляет собой определенный этап городского законодательства, пункт о гербе города, обязательное изображение герба на городской печати явились заключительным моментом, обобщившим существовавшую в России к этому времени практику городского герботворчества. Массовое составление городских гербов легло всей тяжестью на Герольдмейстерскую контору. К счастью, во главе ее в самом начале этой работы встал сведущий в генеалогии и геральдике человек – Михаил Михайлович Щербатов, известный историк, автор “Истории России с древнейших времен”. Особый интерес Щербатов проявил к составлению гербов, ибо считал, что “должно по состоянию России сочинить Герольдику, где бы не чужестранные, но российские гербы в пример были поставлены, однако, не отбиваясь от общих правил сей науки”.

Щербатов был знатоком практической геральдики. В постановлениях о пожаловании новоучрежденным городам гербов отмечается, что гербы сочинены герольдмейстером князем Щербатовым, под рисунками гербов Олонца и Вытегры стоит его подпись. Щербатов является автором знаменного гербовника, составленного по предписанию Военной коллегии в 1775г. В гербовник включены 35 рисунков и описаний (под рисунками – подпись М.М. Щербатова) полковых гербов. Некоторые из них впоследствии были использованы как городские, например харьковский, острогожский, сумской, оренбургский.

Однако при утверждении городских гербов не все эмблемы были заимствованы из этого гербовника. Таганрогский, луганский, семипалатинский гербы, впервые составленные Щербатовым, не были приняты в качестве городских, а использовались некоторое время лишь на полковых знаменах, до замены этих знамен новыми, с другими эмблемами.

Основной принцип, которому следовал Щербатов, занимаясь герботворчеством,– составление герба с учетом характерных особенностей города: природных условий, ремесел, традиций, исторических событий. Например, в гербе города Олонца Щербатов изобразил в голубом поле серебряный фрегат “в напамятование учрежденного карабельного строения Петром Великим в 1703 году на Ладейном Поле”, в верхней части щита, на золотых и серебряных поперечных полосах,– два черных молота “под рудоискательною зеленою лозою”, что должно было обозначать “обретенные руды золотые и серебряные в сем уезде и заведенные заводы”. В гербе города Ахтырки помещался золотой крест с сиянием, “изображающий знаменитость сего города по великому числу приезжающих богомольцев”; города Изюма – три виноградные кисти, “показующие самое именование сего града, и что плод сей круг сего града рождается”; Семипалатинска – семь городских башен; Острогожска – “в зеленом поле златый орженый сноп, показующий богатые жатвы областей сего города”. Харьковский герб по воле Щербатова получил эмблему: рог изобилия, перекрещенный с кадуцеем (обвитый двумя змеями жезл, атрибут бога торговли Меркурия). Эмблема “изъясняла: 1-е – изобилие окружных стран сего града и 2-е – самую его торговлю по бывающей тут знатной ярмонке”.

В гербовом творчестве Щербатова ярко проявилась еще одна характерная черта – в герб он часто вводит фигуру, являющуюся символом “милости” верховной власти. Этот символ, правда, был характерен и для первых городских знаков, созданных с ведома правительства. Вспомним, что на рисунке магистратской печати новозаложенного города Оренбурга в качестве знака царской милости использованы государственные цвета – золотой и черный; в гербе города Костромы 1767г.– плывущая по реке галера со штандартом, на котором изображен двуглавый орел. Щербатов также выразил эту идею, составив герб Вытегре. Основной фигурой герба является “златьш императорский скиптр прямостоящий, с оком провидения”. Данная эмблема должна была символизировать “надежду, каковую пользу от учреждения сего города может империя российская приобрести и купно милость и провидение монаршее”.

В гербовнике, составленном Щербатовым по заказу Военной коллегий, большинство гербов в качестве составной части содержат изображение “возникающего” (“возникающая” фигура соприкасается с одной из сторон щита, но видна лишь наполовину) российского двуглавого орла, символизирующего включение областей, по имени которых назывались полки, под власть российского правительства или покровительство Российской империи народам, составляющим полк (Иллирический, Сербский, Далмацкий). “Возникающего” двуглавого орла под тремя коронами видим также в оренбургском гербе.

Принципы, выработанные для городского герботворчества в XVIII в. и прежде всего в период массового создания городских гербов – последней четверти века, сохранялись и в XIX столетии.

К сожалению, из-за отсутствия архивных данных в полной мере трудно воспроизвести весь процесс изготовления гербов в Герольдмейстерской конторе, однако бесспорно, что тщательно разыскивались все изображения городских эмблем, когда-либо и кем-либо создававшиеся и рисовавшиеся. Эти рисунки практически всегда использовались при выборе герба для города. Думается, что подобный “историзм” в герботворчестве является заслугой Щербатова. Его преемники на посту главного лица, ответственного за городское герботворчество, почти всегда следовали этому правилу. Так появилась надпись “старый герб” около некоторых рисунков российских городских гербов в упоминаемом выше альбоме П.П. Винклера. Эти “старые” гербы наиболее интересны для историка, так как могут дать представление о времени возникновения первых гербовых эмблем, об их истоках, прототипах, аналогиях.

Орел

Эти законодательные акты в отношении городских гербов появились, как теперь говорят, в контексте общегосударственных мероприятий, которые в последней четверти XVIII в. осуществило правительство Екатерины II.

7 ноября 1775г. правительственный указ, озаглавленный “Учреждения для управления губерний Всероссийской империи”, ввел новое административное деление России и создал, наряду с губернскими и уездными, городские органы управления. Это упорядочение местного управления русское правительство предприняло, чтобы “снабдить империю нужными и полезными учреждениями для умножения порядка всякого рода (напуганное Крестьянской войной под предводительством Е.И. Пугачева, правительство Екатерины II было вынуждено резко усилить централизацию управления государством.– Н. С.) и для беспрепятственного течения правосудия”.

Какое же место отводилось в связи с этой реформой городскому гербу? Очень скоро среди правительственных указов, распоряжений и узаконений замелькали и постановления о гербах городов того или иного наместничества, губернии, области. Вслед за указом об образовании наместничества, как правило, следовал специальный указ о гербах, которые присваивались каждому городу этого наместничества.

А все права города на герб закрепила “Грамота на права и выгоды городам Российской империи”. Жалованная грамота городам была опубликована 21 апреля 1785г. Городам было дано право самоуправления, составлявшее основу привилегий, по которым отныне должен был существовать и развиваться русский город. Среди городских привилегий, жалованных императрицей русскому городу, было и право обладать гербом. Право выглядело как обязанность иметь герб, утвержденный монаршей властью. За десятилетие, с 1775 по 1785г., были составлены и утверждены несколько сотен городских гербов. И хотя при Екатерине II не всем городам были даны жалованные грамоты и гербы, а некоторым городам гербы просто не составлялись, процесс городского герботворчества в целом имел массовый характер и продолжался весь XIX в., вплоть до 1917г.

Альбом Винклера, о котором шла речь в начале главы, вместил практически все утвержденные монархами к этому времени гербы. Тот, кто будет искать у Винклера герб своего города, может заметить возле некоторых рисунков приписку: “Старый герб”.

Ученые не раз пытались ответить на вопрос: когда же впервые появились в России городские гербы. Упомянутый выше А.Б. Лакиер искал их в “древней русской жизни”. С ним соглашались далеко не все. Например, известнейший геральдист В.К. Лукомский в начале нашего века без тени сомнения заявлял, что о гербах, в том числе и городских, в Русском государстве можно говорить не ранее XVII в. Однако в 1950-х гг. А.А. Ураносовым выдвигается версия о том, что о гербах на Руси, в частности о городских, надлежит упоминать начиная с XII в. Несмотря на бездоказательность, это мнение нашло сторонников и стало утверждаться не только в научно-популярной литературе¹, но и в ряде диссертационных работ, в учебных пособиях, справочниках и т. д. До сегодняшнего дня ряд авторов, придерживаясь принципа “не упускать преемственности”, стремится связать образы, изобразительные сюжеты раннего русского средневековья с позднейшими гербами, воссоздать единую линию развития мотивов, например “звериного стиля”, и гербовых эмблем. Прообразы русских гербов видят в боспорских царских знаках, тотемных и астральных изображениях, в княжеских знаках Рюриковичей, ранних сфрагистических сюжетах и т. д.

Однако прежде чем пытаться найти корни того или иного явления, нужно четко знать, о чем идет речь, иметь точное определение этого понятия.

Анализ отечественной и зарубежной литературы по истории гербов позволяет определить герб как особый знак, а именно опознавательно-правовой, условный, но составленный по определенным правилам, фиксированный верховной властью. Думается, что это общее определение герба можно отнести и к городскому гербу.

Городской герб – явление социальное. Как и всякий герб, он сложился в условиях феодального общества. В странах Западной Европы городские гербы возникли в связи со становлением особого административно-правового устройства города, отличавшего его от деревни.

От сельского поселения город отличали городские стены, которые защищали его от неприятеля, посягавшего на свободу городской общины. Кроме того, они часто свидетельствовали об опеке сеньора, покровительствовавшего городу в пределах его укреплений. Не случайно городские стены, башни, ворота изображались на первых печатях и в гербах многих западноевропейских городов. Другим наглядным признаком, отличающим западноевропейский город, был его герб. С момента его появления у города герб занимал постоянное место на городской печати; если город чеканил собственную монету – на монете. Герб смотрел на жителя города со стен ратуши, с других городских зданий, с крепостных стен и ворот.

Появление у города герба (добытого иногда в борьбе с сеньором, владельцем города) – качественно новый момент развития городской организации, свидетельство наделения города, как самостоятельной и самоуправляющейся административной единицы, особыми привилегиями, признававшимися верховной властью. В целом получение городами гербов объясняется усилением роли города в жизни средневекового общества. Этот процесс достиг своей кульминации в странах Западной Европы примерно в XV в.

Таким образом, городской герб не просто продукт культуры, но прежде всего знак, отражающий правовую жизнь общества. В нем концентрировались юридические права и привилегии, предоставлявшиеся в средние века горожанам, “третьему сословию”. Герб качественно отличал город от деревни, подчеркивая, что город – полноправный член феодального общества.

О российских городских гербах до недавнего времени писалось мало. Авторы, как правило, исследовали герб одного отдельно взятого города, а весь процесс возникновения и эволюции института городского герба, отражающий специфику общественного устройства Российского государства, выпадал из поля зрения и автора, и читателя.

В России в силу ряда исторических причин о городских гербах как символах самоуправления можно, пожалуй, говорить лишь с XVIII в., хотя, конечно, еще в домонгольский период существовали эмблемы – возможные “прародители” гербов. Татаро-монгольское иго отрицательно сказалось на развитии русских городов. Кроме того, особенности феодальных отношений в Русском государстве способствовали усилению крепостничества и распространению его на города. В результате статус города на Руси и прежде всего политическое самосознание горожан, самоуправление, свободы и привилегии не достигли такой зрелости, как в некоторых странах Западной Европы. Русское городское население в XIV – XV вв. не только не получило привилегированного правового положения, но усилившаяся центральная власть ликвидировала даже зачатки самоуправления городов, как было, например, в Новгороде, Пскове. В последующие два столетия соотношение государственной власти и значимости города в политической жизни страны также было не в пользу города. В этих условиях городские гербы как символы самоуправления города и свидетельства особых привилегий просто не могли появиться.

Но мог ли в таком случае городской герб внезапно возникнуть в Российском государстве в результате Городового положения 1785г., по мановению руки императрицы, предписавшей “каждому городу иметь герб”? Существовало же в дореволюционной историографии мнение, что понятие “градское общество” появилось лишь благодаря официально сформулированному русским правительством и закрепленному в законодательном акте последней четверти XVIII в. определению!

Обратимся к фактам. Впервые термин “городской герб” официально появляется в царском указе 1692г. Этот указ предписывал в Ярославской приказной избе “быть печати изображением герб ярославской”. На печати кроме царского титула должна была быть надпись: “Печать града Ярославля”. Рисунок герба города, размещенный на печати, повторял эмблему Ярославского княжества из Титулярника 1672г. Это хорошо теперь известный медведь с протазаном на плече.

Таким образом, эмблема княжества совмещалась с городской и официально называлась гербом; отныне он изображался на городской печати. Возможно, указ свидетельствовал о предоставлении Ярославлю особых привилегий. Ведь это одно из серии постановлений, подтверждающих особое внимание царя Петра I к Ярославлю: в том же году Ярославль из Костромской четверти передавался в ведомство Разрядного приказа – одного из самых крупных центральных государственных учреждений, в ведомство Ярославского воеводы поступали Ростов и Переславль-Залесский, приказную избу Ярославля переименовали в Палату и т. д.

Однако, так как подобный акт не получил дальнейшего распространения, идея о начинающемся пожаловании российским городам гербов выглядит довольно гипотетично. Не исключено, что данный указ был частицей огромной работы, проводимой царем-реформатором по упорядочению государственного и местного аппарата, его делопроизводства. Петр I неоднократно уделял внимание оформлению документов, и в частности вопросам, связанным с созданием и использованием печатей. Один из законодательных актов, регламентирующих употребление печатей, на наш взгляд, выходит за рамки урегулирования делопроизводства, свидетельствуя, скорее, о намерении царя обратить внимание на создание городских гербов. Это сенатский указ 1724г., предписывавший “во всех судебных местах сделать печати, а именно: в губерниях и провинциях и в городах, которые имеют гербы, на тех вырезать тех городов гербы, а которым нет, то нарисовать приличные вновь в Герольдмейстерской конторе, и с оных отослать те рисунки для рассылки во все судебные места в Юстиц-коллегию”. Упомянутый указ был издан “по силе” предыдущего, который назывался “О форме суда”. По нему процедура судопроизводства отныне (с 1723г.) обретала строгие и неизменные правила, распространяющиеся и на судебное делопроизводство. По-видимому, предполагалось, что каждый судебный документ должен запечатываться особой печатью с гербом – символом конкретного города.

Городской герб должен был “украшать” не только печати судебных органов, но и знамена полков, расквартированных по городам. По этому поводу опять издавался указ. Правда, за несколько лет до указа городские эмблемы уже присутствовали на военных знаменах. Дело в том, что в начале XVIII в. в России сформировалась стройная система размещения полков петровской армии. В 1708г. Россия была разделена на восемь губерний с приписанными к ним городами. Каждая губерния содержала свои полки. Внутри губерний полки размещались по городам, и почти все они получили названия этих городов, некоторые – губерний. А вместе с ними – их эмблемы, которые изображались на полковых знаменах.

С 1712г. новые знамена организованным порядком начали изготовляться в Оружейной палате и отсюда рассылаться в полки. Впоследствии многие эмблемы со знамен использовались и для городских гербов. Рисунки этих эмблем еще до создания Герольдмейстерской конторы (1722г.) были собраны воедино в специальном знаменном гербовнике 1712г. Он послужил источником для рисовальщиков городских гербов, когда Герольдмейстерская контора приступила к выполнению правительственного заказа по созданию печатей для судных мест.

Итак, вопрос о создании городских гербов в России “ставится на повестку дня” примерно около 1720г. В это же время, как уже известно из первой главы, приезжает в Россию специалист по гербам граф Франциск Санти. Вскоре после назначения его товарищем герольдмейстера в представленной программе деятельности Герольдической канцелярии он обращается к российским городским гербам, о чем и сообщает Петру I: “Ежели Ваша императорская милость изволит акордовать гербы городов, которые их не имели, то Герольдическая канцелярия поступит в том по законам блазоновьм (по научным правилам составления гербов.– Н. С.) и по обыкновенным европским употреблениям, то же будет хранено генерально”.

Поскольку создание городских гербов становится делом государственной важности, об этом оповещаются все ведомства. Им предписывается оказывать Герольдмейстерской конторе всяческую помощь. Так, по приказанию Сената из Коллегии иностранных дел прислали в Герольдмейстерскую контору Титулярник 1672г.– первый русский гербовник. Однако нарисованные в нем эмблемы не удовлетворили Санти, который подошел к городскому герботворчеству профессионально и ответственно. По поводу Титулярника 1672 г. он высказался так: “Во оном суть только гербы главных государств и некоторых провинций российских, однакож к сочинению гербов всем городам тот гербовник недоволен, но для оного надлежит иметь некоторые, елико возмогут обрестися ведения о всякой губернии, провинции и городе порознь...”.

Для того чтобы собрать сведения, необходимые, с его точки зрения, для составления гербов, Санти разработал вопросник, своеобразную анкету, которую и разослал во все губернии и провинции. Сведения о городах должны были касаться истории возникновения города, его названия, внешнего вида (каменный или деревянный, как укреплен), состава населения (по вере, языку), а также содержать описание природных условий. В ответах требовалось указать, имел ли ранее город герб, и, если имел, прислать его рисунок или описание.

Как видим, анкета, по “которой город описан быть имеет”, разработана товарищем герольдмейстера очень тщательно. Каждый из российских городских гербов, по его мнению, должен отражать специфику города. В некоторых городах Санти побывал и соответственно “оригиналам” гербы “отправил”. Герольдмейстеру же объяснил, что “которых городов не знает и в них не бывал и о них никакой информации не имеет, по регулам геральдики оных гербов сочинить и отправить не может”. Вот почему такие большие надежды возлагались на получение сведений с мест.

Однако интересующие Герольдмейстерскую контору сведения о городах поступали неодновременно и неравномерно. Пришлось прибегнуть к помощи Сената, вторично посылать запросы...

В результате ответов пришло Санти не так уж и мало: из четырех губернских канцелярий и почти из двух десятков провинциальных, а также из некоторых городов Московской губернии. Правда, многие из присланных о городах “ведения” были весьма кратки, схематичны, в них нет ответа на все вопросы, которые интересовали Санти. Причем на последний вопрос анкеты ответы приходили поразительно единообразные: ни о каких прежних городских гербах большинство провинциальных канцелярий не знало.

Отрицательно ответили даже владимирская и вятская канцелярии, хотя и владимирская и вятская эмблемы имеются в Титулярнике 1672 г. В доношении из Сибирской губернии сообщалось: в ближайшее время требуемых сведений прислать невозможно; “понеже в Сибирской губернии город от города в дальнем растоянии и посланные возвращаютца через долгое, а из других городов возвращаютца через годичное время”. Какие-то города прислали рисунки городских печатей, например Смоленск: “Пушка с птицей Гамаюн, вокруг надпись “Печать царского величества княжества Смоленского”.

Несколько городов все же прислали сведения о старых гербах. Это прежде всего прибалтийские города (Ревель – Таллинн, Нарва, Выборг), которым гербы жаловались еще при шведском владычестве. Описания сопровождали красочные рисунки. Вполне конкретный ответ пришел из Ярославля: “В Ярославской канцелярии прежний герб имеется воеводского правления и оной герб и в городе” (вспомним царский указ 1692 г.!). О гербе города получили сообщение из Уфы и Казани. Например, сообщение из Уфы было таким: “В городе Уфе герб имеетца. Нарисована на серебре куница весом (имеется в виду печать.– Н. С.) полчетверта золотника позлащена, которая прислана в Уфу при грамоте из Казанского дворца”... Знали о своих гербах Киев и Чернигов, другие украинские города. На этом сведения о гербах городов России и заканчиваются. Как видим, немного. Отрицательные ответы о гербе города, естественно, свидетельствовали, что герб и не воспринимался русским обществом как знак общественного самоуправления, городской автономии, суверенитета. Однако активные действия правительства Петра I по созданию городских гербов совпадают хронологически с мероприятиями в области городского устройства. Это позволяет рассматривать введение городских гербов как часть петровских преобразований в городском управлении. Какой бы характер ни носило петровское городское законодательство (пусть формальный), присвоение городу герба означало, что статус его повышается. Русский город вступал на путь политического развития.

“Обозначивание” городов носило массовый характер. Имеются сведения, что Ф. Санти сочинил “провинциальных и городовых 137 гербов”, “да к сочинению провинциям и городам гербов назначено 220 мест, а гербов не нарисовано”. Данные сведения не совсем точны: в материалах – описях рисунков и бумаг, извлеченных из квартиры Санти, показаниях живописцев, работавших по его проектам и сохранивших художественное наследство наставника, вырисовывается реестр из 97 названий городов и областей, чьи гербы сочинил, исправил, нарисовал по правилам геральдики пьемонтский дворянин граф Франциск Санти в бытность свою товарищем российского герольдмейстера.

В основу своей работы, если не имелось под рукой “художественного подспорья”, например Титулярника или знаменного гербовника, Санти положил “ведения” о городах, присылаемые по его запросам в Герольдмейстерскую контору.

Приведем несколько примеров. В гербе Серпухова, как известно, изображен павлин. Откуда взялась эта птица в гербе старинного русского города? В современной литературе нередко можно встретить объяснение, максимально приближенное к “производственному” облику города: пышный павлиний хвост олицетворяет многоцветье красок на тканях, выпускаемых серпуховскими мануфактурами. Есть и другие объяснения – павлин, чуткая птица с зорким взглядом, символизирует город-форпост у южных границ Московской губернии; гордая птица напоминает об одном из поражений врагов России под стенами города и т. д. Все это позднейшие домыслы.

В действительности дело обстояло таким образом. В Герольдмейстерскую контору из Серпухова в ответ на запрос об особенностях данного города пришло сообщение, что он отличается от других “близколежащих мест” тем, что недалеко от города “в монастыре одном родятся павлины”. Это сообщение для Санти, не знавшего в достаточной степени русский язык, перевел русский переводчик, о чем на полях сообщения сделана пометка: “переведено”, а фраза о павлинах подчеркнута. Павлин – “геральдическая” птица, поэтому Санти сконструировал для Серпухова вполне соответствующий “ведениям” из города герб: в красном поле стоящий с распущенными перьями павлин.

“Производственный” герб составил Санти для Тулы. В присланном из Тулы описании сообщается, что на берегу реки Упы построен завод, где изготавливаются “фузейные и пистолетные стволы и штыковые трубки”. Эти сведения отражены в рисунке тульского герба. Герб губернского города Тулы, высочайше утвержденный в 1778г., в Полном собрании законов Российской империи описывается следующим образом: “В червленом (красном.– Н. С.) поле горизонтально положенный на двух серебряных шпажных клинках, лежащих наподобие Андреевского креста, концами вниз, серебряный ружейный ствол; вверху же и внизу по одному молоту золотому. Все сие показывает примечания достойный и полезный оружейный завод, находящийся в сем городе”.

В реестре городских гербов, оставшемся в бумагах Санти, упомянуты города большие и малые, известные, такие, как Архангельск, Шлиссельбург, и малоизвестные. Каждому из них составлялся герб по мере поступления известий о городе. Известия же, как уже упоминалось, были самые различные. Санти выбирал такой факт или такую характерную черту, которая, во-первых, могла вызвать у жителей определенные ассоциации, связанные с родным городом, во-вторых, легко воплощалась чисто графически в специфический, только данному городу присущий знак.

Например, из белёвской провинциальной канцелярии пришло известие о большом пожаре, который случился в Белеве незадолго до запроса из столицы. По-видимому, этот пожар наделал в городе столько бед – уничтожил “посацких людей многие дворы”, а также “замок рубленой весь сгорел”,– что о нем сочли нужным упомянуть в сведениях о городе. В результате получилась эмблема: в голубом поле стоит ячменный сноп, из которого выходит пламя.

Многим городам Санти “определил” так называемые говорящие гербы. “Говорящий” – это такой герб, основная фигура (или фигуры) которого “говорят” о названии города (или об имени владельца). Составление “говорящих” гербов широко применялось и в дворянской и в городской геральдике разных европейских стран.

С подачи Санти “говорящие” гербы имеют города: Зубцов (“в красном поле золотая стена со старинными зубцами”), Великие Луки (“в красном поле три золотые большие лука”). О городе Черни сообщалось, что назван он по имени реки, на которой расположен. Санти изобразил в гербе города черно-синюю полосу – реку. Описание герба Черни: “В серебряном поле протекающая река Черная, сей цвет доказывает ее глубину, а по обеим ее сторонам – по зеленому снопу травы”.

С названием реки Старицы, на которой расположен одноименный город, также увязывается и его герб (идущая с костылем старица в серебряном поле). В доношении из провинциальной канцелярии можно прочесть: “Город Старица построен изстари между реки Волги да речки Верхней Старицы...”. Так что вместе с описанием местоположения города подчеркивается и его древность. Фигуру женщины с костылем можно рассматривать и как символ старости – древности самого города Старицы, который существовал “изстари”.

Еще один пример тщательности отбора эмблем для городского символа. В гербе Торопца, согласно сведениям о городе, где достопримечательностью являлась “стена деревянная с башнями” – обычное для русских городов укрепление, Санти и поместил деревянную башню. Но для того чтобы отличить Торопец от прочих городов, над башней помещался золотой лук. Почему? Да потому, что во время создания герба город Торопец принадлежал к Великолукской провинции (вспомним, что в гербе города Великие Луки – три золотых лука).

Приложил руку товарищ герольдмейстера и к исправлению существовавших до него эмблем. Речь идет об эмблемах знаменного гербовника 1712г., в котором, как уже упоминалось, содержались рисунки знамен с городскими знаками. В частности, он изменил санкт-петербургскую эмблему. Для ротных знамен санкт-петербургских полков предназначалась эмблема: золотое пылающее сердце под золотой короной и серебряной княжеской мантией. Не исключено, что на выбор именно этой эмблемы повлияло наличие ее в гербе А.Д. Меншикова, основавшего полк и являвшегося его шефом. Ф. Санти, который провозгласил принцип создания городской эмблемы как знака определенного реального города, несущего в себе конкретную информацию о городе, заменил пылающее сердце другой эмблемой, “более приличествующей” Санкт-Петербургу – морскому и речному порту, столице Российской империи. В знаменном гербовнике, составленном через два года после увольнения Санти от герботворческих дел, содержится следующее описание санкт-петербургской эмблемы: “Скипетр желтый, над ним герб государственный, около его два якоря серебрянные, поле красное, вверху корона имперская”. К данному описанию добавлено, что сей герб составлен “против последнего Сантиева”.

Санкт-петербургская эмблема, нарисованная в Герольдмейстерской конторе в самом начале ее деятельности, на протяжении всего XVIII в. оставалась неизменной. Изображение двух перекрещенных якорей, на которые положен скипетр, увенчанный двуглавым коронованным орлом, можно увидеть на пробных медных монетах 1757г. достоинством в 5 копеек. На пробирном клейме санкт-петербургской “пробовальной палатки”, которым клеймились изделия из драгоценных металлов, вышеописанный знак появляется в 1742 – 1751 гг. В 1741г. Герольдмейстерская контора писала о санкт-петербургском гербе, что он “уже учрежден” и “при многих случаях публично употреблен был и поныне употребляется”.

Разъяснения в отношении городского герба последовали в связи с предложением Комиссии о строении “учинить” Санкт-Петербургу, а также каждой из 5 частей, на которые город был разделен по правительственному указу 1737г., самостоятельные гербы. Причем прилагались и проекты этих гербов: для Адмиралтейской части – в белом поле синие якоря накрест; для Васильевской – в синем поле три белые рыбы; для Санкт-Петербургской – в зеленом поле белая городская башня; для Литейной – в черном поле желтая пушка; для Московской – в желтом поле копьем пробит черный змей (часть московского герба). Герольдмейстерская контора решительно протестовала против предоставления гербов отдельным частям города, разъясняя, что герб как особый знак, олицетворяющий город, может быть только один. В квалифицированно составленном под руководством нового товарища герольдмейстера, взятого “к сочинению гербов”, В.Е. Адодурова ответе на запрос Комиссии о строении отмечалось: “Ежели же для полицейских или других каких распорядков в означенные части сей резиденции какие особливые знаки потребны, то может для тех порядков Комиссия о строениях учредить оные и в те части роздать по своему благоизобретению; что до Герольдмейстерской конторы уже не касается, токмо оные знаки за гербы тех частей для показанных резонов признаны быть не могут”.

При Санти видоизменена была и эмблема города Архангельска. Архангельская эмблема, представленная на петровских знаменах в виде всадника на крылатом коне, поражающего копьем змея, получила отныне несколько иной вид. Видимо, из-за нежелания повторять московскую эмблему (всадник, поражающий копьем дракона), а также известную по Титулярнику эмблему грузинских и карталинских князей, Санти изобразил Архангела в синем одеянии, с огненным мечом и щитом в золотом поле, на котором внизу – поверженный черный дьявол. Можно сказать, что в данной композиции яснее, чем в предшествующем изображении, подчеркнута взаимосвязь эмблемы с именем города: Архангел – Архангельск.

Еще один “говорящий” герб – Шлиссельбург (ключ-город), в котором Санти побывал лично. На петровских знаменах эмблемой города была колонна с якорями. У Санти же: “Ключ золотой под короною императорскою золотою... внизу крепость белая, поле синее”.

Грандиозная работа по городскому герботворчеству, задуманная Петром I и воплотившаяся в реальные городские гербы, созданные в высшей степени профессионально, с кончиной императора прервалась.

После смерти Петра I возобладавшие феодально-крепостнические и бюрократические тенденции привели к ликвидации даже тех номинальных прав самоуправления, которые умерший император предоставил российским городам. Он, как известно, исключил городовые магистраты, которым отводилась роль главы “градского общества”, из-под власти воевод и губернаторов (“представителей центра”) и создал высший орган городского управления в России – Главный магистрат. В 1727г. городовые магистраты вновь оказались в подчинении губернаторов и воевод, а в 1728г. был ликвидирован и Главный магистрат. Едва народившиеся органы городского самоуправления превращаются в придаток царской администрации.

В этих условиях теряла смысл сама постановка вопроса о городском символе. Составление городских гербов откладывалось на неопределенное время, тем более что и деятельность Ф. Санти закончилась весьма печально. Он, получивший от Екатерины I звание обер-церемониймейстера, был заподозрен в причастности к антиправительственному заговору.

Франциск Санти имел несчастье быть знакомым с графом Петром Андреевичем Толстым, захаживал к нему в гости. А П.А. Толстой входил в число участников заговора, которым предъявили обвинение в намерении лишить престола Петра II и передать власть герцогине голштинской Анне Петровне. Заговорщиков сурово наказали, участие в расправе принял всесильный в то время А.Д. Меншиков, у которого среди заговорщиков были личные враги. К ним он причислил и бывшего обер-церемониймейстера, которого без суда и следствия сослали в Сибирь. Следом полетело письмо Меншикова сибирскому губернатору князю М.В. Долгорукову, в котором говорилось: “Понеже... обер-церемониймейстер граф Санти явился в важном деле весьма подозрителен, того ради его имп. величество указал его отправить из Москвы в Тобольск, а из Тобольска в дальную сибирскую крепость и содержать его там под крепким караулом, дабы не ушел”.

Императрица Елизавета Петровна возвратила из ссылки опальных заговорщиков, в том числе и Санти. Указом от 28 августа 1742г. ему был возвращен прежний придворный чин обер-церемониймейстера, позднее пожалован титул действительного тайного советника. Опала и ссылка кончились, но Санти до конца своих дней так и не вернулся к герботворчеству.

После удаления Ф. Санти от должности составление городских гербов в России находилось, по утверждению Сената, “не без остановки”. Это продолжалось до тех пор, пока вновь не возникла потребность в городской символике.

В исторической литературе отмечалось важное значение для истории русских городов основания во второй четверти XVIII в. г. Оренбурга.

В 1735г. на крайнем юго-востоке европейской части России был заложен сильный опорный пункт, имевший большое экономическое, политическое и стратегическое значение. С его помощью здесь укреплялись позиции и мощь Российской империи. Форпост способствовал развитию торговли с восточными странами, кроме того, как крепость, охранял эти земли. Построенный на реке Ори город вскоре перенесли на другое место и назвали Оренбургом, а на месте первой закладки вырос впоследствии город Орск.

Законодательный правительственный акт предоставил Оренбургу некоторые права общественного управления. В числе привилегий, пожалованных императрицей Анной Иоанновной новозаложенному городу, упоминается особая магистратская печать. Описание печати помещалось в “Привилегии городу Оренбургу”, опубликованной 7 июня 1734г. На печати – щит, трижды разделенный поперек золотыми и черными полосами (государственные цвета – свидетельство императорской милости) в знак того, что “трех подданных наших народов сей город защитою и прибежищем быть имеет”, в щите изображены два копья в центре, два наверху, два по бокам как свидетельство того, “что оные народы сие оружие обыкновенно на войне употребляют”.

Активное участие в разработке символики этой печати принял Иван Кирилович Кирилов, руководивший Оренбургской экспедицией. И.К. Кирилов – выходец из бедных слоев общества, обладал незаурядными способностями, разносторонними знаниями и огромной энергией. Служа в Сенате, он прошел путь от подьячего до оберсекретаря Сената. Этот пост по петровской Табели о рангах соответствовал 16-му классу, т.е. полковнику. За службу Кирилов получил потомственное дворянство. В 1727г. он закончил свой выдающийся труд “Цветущее состояние Всероссийского государства”, “первое и наиболее полное научное страноведческое описание России, не имевшее предшественников в литературе”, первое экономико-географическое описание России.

Работая над этим трудом и исполняя должность секретаря Сената, Кирилов познакомился с Санти и пользовался присылаемыми в Герольдмейстерскую контору сведениями о городах. Об этом известно из слов переводчика Герольдмейстерской конторы И.В. Ардабьева, который сообщил, что все “доношения”, присланные “из губерний и провинций, и городов к сочинению гербов городам”, он по приказу графа Санти отдал обер-секретарю Сената Кирилову.

Официальное составление гербов еще только начиналось, когда Кирилов трудился над своей книгой, поэтому он при описании города о гербе не упоминал. Однако в последующие годы, как явствует из документов, он постоянно интересовался гербами, нашел человека, “более или менее” сведущего в геральдике,– И.С. Бекенштейна, приехавшего из Кенигсберга в Петербургскую Академию наук в качестве профессора юриспруденции. Бекенштейн по заказу Кирилова составил “Проект герба для нового города”. Проект включал в себя несколько десятков эмблем в гербовых щитах, на выбор. Составлялся он еще до определения названия новозалбженного города, ибо его завершает фраза: “Ежели бы имя сему городу известно было, то можно бы изображения по такому лучше расположить”.

И.К. Кирилов или кто-то из его сотрудников остановил свое внимание на варианте, изображавшем орла, сидящего на вершине горы Правда, орлу были приданы геральдические аксессуары – корона над головой, по сторонам гербового щита – знамена и предметы вооружения. Именно такой мы видим эмблему Оренбурга, которую художник Я. Кассель, изобразивший Оренбург 1734 – 1736 гг., поместил на своем рисунке.

Однако при Кирилове утверждения герба Оренбурга не произошло. Сменивший его на посту руководителя Оренбургской экспедиции известный русский историк В.Н. Татищев продолжал добиваться официального утверждения герба для города Оренбурга. Он предлагал и ряд рисунков гербов. Эти рисунки приводятся в рукописи историка Петра Ивановича Рычкова “Известия о начале и состоянии Оренбургской комиссии”. В “Истории Оренбургской” Рычков пишет: “Получены были на разныя его, тайного советника (Татищева – Н. С.), доношения всемилостивейшие указы, между которыми указом от 30 декабря 1737г. и сие было определено, чтоб городу Оренбургу, кроме магистратского, особый герб иметь и оный в Оренбургском драгунском полку на знаменах и на прочих полковых принадлежностях употреблять”. Однако орел, сидящий на вершине скалы, не стал гербом Оренбурга. В 1782г. этому городу в качестве герба дана была совсем другая эмблема: “Златое поле, разрезанное наполы голубою полосою, в верхней части – выходящий двуглавый орел, в нижней части – голубой Андреевский крест…”. Сочинена эмблема или самим тогдашним герольдмейстером, известным историком князем М.М. Щербатовым, или по его непосредственному указанию. Во всяком случае, ее можно видеть в знаменном гербовнике, составленном в Герольдмейстерской конторе по заказу Военной коллегии в 1775г.

В 40 – 50-х гг. XVIII в. вопрос о гербах новоучрежденным городам (по примеру Оренбурга) ставился неоднократно. Например, оренбургский губернатор И.И. Неплюев “обще с присутствующими в Оренбургской губернской канцелярии” представил в Сенат “доношение о состоянии организации новопостроенного города Ставрополя”. (Так в 1739г. назвали крепость-городок, где проживали крещеные калмыки.) В пункте 30 доношения речь идет о печати и гербе города: “Понеже в ставропольской канцелярии судные дела между поселяемыми там людьми необходимо случаются, которых и более умножится, а герба и печати оному, яко новопостроенному городу, еще не придано”, то этому городу необходимо учредить герб “для изображения на канцелярской печати”.

Спустя некоторое время Неплюев прислал в центр рисунок герба с пояснениями, исполненный в его ведомстве. Он считал, что “по состоянию тамошнего места и поселяемых там крещеных калмыков прилично было изобразить на щитку в желтом, или золотом, поле калмыцкую круглую шапку, при реке положенную, позади которой два копья, а над нею изобразить в сиянии крест, что может знаменовать прежнее и нынешнее того народа состояние”. Герольдмейстерская контора сочла, однако, что рисунок не отвечает “регулам герольдическим”, и разработала ряд новых проектов ставропольского герба, один из которых “пришелся по душе” Сенату. В присланном из Герольдмейстерской конторы “изъяснении” сообщалось: “Понеже слово Ставрос на греческом языке значит крест, а полис – город, того ради изображенный в сем гербе в золотом поле красной лапчатой крест в вершине щита и город такого ж цвету, на зеленой подошве щита стоящей, точно согласуются с имянем города Ставрополя. Положенныя ж над городом наподобие Андреева креста два черныя копья показывают, что помянутой город населен новокрещеными калмыками”.

Аналогичным способом происходило сочинение гербов и другим вновь заложенным городам-крепостям.

Знаки, олицетворяющие город, все больше входили в жизнь русского общества, и не только в связи с городами. Так, вновь формирующиеся полки, называвшиеся по имени города, должны были иметь на знамени изображение его герба. Заказы на такие эмблемы поступали в Герольдмейстерскую контору из Военной коллегии.

Академия наук также заинтересовалась территориальными знаками. Эмблемы, символизирующие тот или иной город, использовались при составлении карт, атласов, географических описаний. Ввел эту практику еще Кирилов: ряд карт областей и провинций в его “Атласе Всероссийской империи” снабжены гербами и эмблемами территорий. Академия наук собирала сведения о городских гербах не только в связи с экономико-географическим описанием России, входившим в ее компетенцию, но и для трудов иного рода – по математической, физической, политической географии России. По ее запросу, например, в 1732г. Герольдмейстерская контора послала туда рисунки городских гербов, составленные еще Санти.

Городской символ употреблялся и при организации пробирного надзора. Надзор за клеймением изделий из драгоценных металлов находился последовательно в ведении Оружейной палаты, Приказа морского флота, канцелярии Сената. Указом от 24 января 1729г. клеймение изделий из драгоценных металлов передавалось в Монетную контору, “потому что при той конторе имеются пробирные мастеры и верныя пробы”. С этого времени монетное дело поднимается на более высокий уровень. Отказываются от клеймения изделий на ярмарках – клеймение концентрируется в городах, где им занимаются специальные пробирные мастера. Готовились кадры пробирных мастеров, для чего предполагалось набрать по городам детей серебряников и обучить их в Москве в Монетной конторе на средства купечества этих городов. Понадобились и особые пробирные клейма, которые вручались пробирерам. Остановились на следующем варианте каждому пробирному мастеру, который посылался в губернию или провинцию, давались из Монетной конторы клейма, на них “тех провинций и городов гербы и при том год и пробовального мастера имя литерами”.

Рисунки городских гербов в Монетную контору надлежало поставить Героль-дмейстерской конторе. Однако после ареста Санти там в течение многих лет так и не появился человек, знакомый с искусством составления гербов, а художники, сотрудничавшие с Санти в течение ряда лет, разбрелись по другим ведомствам. Поскольку Герольдмейстерская контора не могла быстро изготовить рисунки городских гербов, Монетная контора предоставила право самим городам выходить из создавшегося положения. Надо отметить, что сразу же в действие вступили клейма с изображением двуглавого орла. Например, клеймо Санкт-петербургской “пробовальной палатки” состояло “в трех знаках, а именно: двоеглавном орле, имени пробирного мастера и звания настоящего года цифрами”.

Исследователи считают, что наиболее ранним клеймом, содержавшим в себе городской герб, было клеймо города Соликамска. На нем изображались рука, выходящая из облака и держащая натянутый лук со стрелой, крест и буквы “ГС” и “К”, т е. “город Соликамск”. Согласно Титулярнику 1672г., рука, натягивающая лук, и крест – это эмблема Вятки. Однако если прочитать сведения, присланные из вятской провинциальной канцелярии в ответ на запрос Санти в 1725г., они свидетельствуют о полном отсутствии в Вятке какого-либо герба. В то же время в доношении из Соликамска 1728г. описывается имеющаяся в канцелярии городовая печать – выходящая из облака справа от зрителя рука держит натянутый лук со стрелой, над ней – крест, вокруг надпись: “Царского величества печать города Соликамска”. Так что клеймо 1736г. идентично рисунку этой печати.
источник: http://www.derzava.ru

 источник:http://glory.rin.ru

В РСФСР сначала существовал единый флаг, являющийся и государственным и военным. Но в армии военный флаг использовался очень мало. Предпочтение отдавалось различного рода знамёнам самых разнообразных рисунков, обычно с революционными девизами.

Поначалу красные знамена уживались со старой российской символикой. Так, например, на красном знамени 1-го Черняевского Советского полка изображался золотой двуглавый орел.

В апреле 1918 года появилась эмблема Красной Армии - пятиконечная красная звезда с золотой каймой, в середине золотые плуг и молот. Эмблема была утверждена Наркоматом по военным делам 19 апреля 1918 года. Окончательный дизайн звезды утверждён Наркоматом по военным делам в июле 1918 года.
Красная звезда символизировала освобождение трудящихся от "голода, войны, нищеты и рабства". Она обычно именовалась "марсовой звездой" по имени древнеримского бога войны Марса. В советской традиции Марс символизировал защиту мирного труда. Плуг и молот символизировали союз крестьян и рабочих.
Позднее эмблема упростилась - вместо плуга стал изображаться более наглядный серп. Официально это оформлено приказом Реввоенсовета 13 апреле 1922 года.


3 августа 1918 года приказом N608 Народный Комиссар по военным делам утвердил наградные знамёна для вручения особо отличившимся в боевых действиях частям. Чуть позже наградные знамёна стали именоваться Почётными Революционными Красными Знамёнами ВЦИК.

Почётные Революционные Знамёна получали как военные части, так и, например, города: Царицын (17.5.1919), Оренбург (12.6.1921), Петроград (6.12.1919), Грозный, Ташкент, Луганск.

13 мая 1920 года отдельным приказом (N860) Реввоенсовет утвердил Правила о порядке представления отдельных войсковых частей к награждению Почётными Революционными Красными Знамёнами.

После нескольких лет награждений, 17 мая 1920 года приказом Реввоенсовета N847, был утверждён образец Почётного Революционного Знамени:
- на лицевой стороне герб РСФСР, под ним девиз "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!", в прямоугольнике вверху у древка буквы "РСФСР".
- на оборотной стороне красная звезда с молотом и плугом в центре, вверху надпись "От ВЦИК", внизу написано кому и за что - вручено знамя.

Обычные (не наградные) знамёна в Красной Армии не регламентировались. По крайней мере до образования СССР. У одной части могло быть несколько знамён.
На рисунке приведено дарственное знамя 159 стрелкового полка (1919) с надписью: "Северные орлы исполнят свой долг перед революцией! Они возьмут Архангельск! Они водрузят Красное знамя труда в снегах далекаго Севера!" На оборотной стороне знамени изображалась красноармейская звезда и надпись: "Красная армия освободительница трудового человечества. 159 стрелковый полк. Политический отдел 6 армии"

На другом знамени, хранящемся в Центральном музее Вооружённых Сил, изображены конные повозки с орудиями, а также девиз: "Красная артилерия даст последний салют над могилой мировой буржуазии" (орфография оригинала).

На дарственном знамени 14-х Иваново-Вознесенских пехотных курсов (1918) изображался герб РСФСР и надписи: "Только командиры из среды рабочих и крестьян приведут Красную Армию к окончательной победе"

В то время многие части имели т.н. шефские знамёна. То есть знамёна, дарованные промышленными предприятиями - шефами войсковых частей (на рисунке приведено знамя 3-го танкового автоброневого отряда РККА, подаренное правлением Всероссийского товарищества "Шерсть".

Ещё один пример - знамя 4-го стрелкового полка особого назначения. Знамя даровано Василеостровским советом (г. Петроград). В центре знамени красноармейская звезда. На оборотной стороне гербе РСФСР и девиз "Борьба до полной победы. За власть Советов"

символика народов мира

Если Вы хотите создать свой собственный японский сад, то необходимо его адаптировать к нашим особенностям восприятия и русской символике. Для начала стоит продумать общие идею и настроение пейзажа и только потом подбирать сами символы.

Художественной и эстетической задачами японского сада являются следующие — показать величие и великолепие девственной природы, но в то же время не скрывать, что все это создано воображением и руками человека.

Каждый компонент сада несёт в себе особенную смысловую нагрузку, для воплощения образа используются самые различные материалы – разномастные камни, песок, скульптуры, гравий. Особенно важное значение и наиболее важную смысловую нагрузку имеют камни – именно с их помощью формируется эстетическая основа всего сада. Выбор именно таких материалов пришёл из седой древности, когда японцы считали, что места, окружённые камнями, избираются ками для постоянного пребывания, следовательно, эти места чисты и надёжны.

Большой, тяжелый камень традиционно символизирует гору и обозначает покой и защищенность. Камнями оформляются пруды и другие водоемы, что дает эффект зеркального отражения и усиливает впечатление.

Маленький камень обозначает небольшой холм. Маленькие камни, которые как бы скатываются с возвышенности, символизируют водопад. Необработанные булыжники передают бурный, стремительно несущийся горный поток.

Плоскими камнями обычно вымащивали дорожки и переходы. Они символизируют открытый, свободный путь и доброе расположение владельца сада.

Своё определённое значение имеет выбор и подбор цвета, формы и фактуры камней. Если в композиции используются камни одного типа, это означает, что мастер воплощает единую идею, имеющую глубокое значение. Если сочетаются камни различных цветов, фактуры и размера, то это свидетельствует о том, что художник пытался воплотить несколько различных, но дополняющих друг друга идей

Камни серо-голубых тонов символизируют водную и небесную стихии, черные и коричневые — земную. Камни, в которых присутствуют зеленый и желтый оттенки, олицетворяют растительный мир. Некоторые необработанные камни, имеющие рельефную форму, обозначают животный мир.

Особое значение камни имеют в японском «саду камней». Образ «чистого пространства», покрытого белым песком, с разнообразными узорами и камнями, объединяет в себе природу и мысль человека и в высшей степени символичен. Японские сады еще с древних времен обязательно включали в себя символическое изображение морского пейзажа: пруд, окруженный скалистыми берегами, рукотворные «горы», струящиеся потоки воды. В этих случаях вода символично изображалась гравием, песком, камнями. Гравий — традиционный символ воды. Рассыпанный на обширной площади белый гравий обозначает море. Серый гравий, обнесенный большими камнями, — залив. Серый гравий на открытом пространстве — озеро. Черный гравий с небольшими насыпями красного может символизировать землю после дождя. Широко распространенные в японских садах «сухие» ручьи символически обозначаются сочетанием гальки или песка и камней. Для этого используется белая или светло-серая галька, насыпанная не слишком плотно. Если используют песок и камни, то берут белый песок и маленькие серые или светло-коричневые камни. Все это воплощает прозрачность и чистоту. Образ волн создается расчесыванием граблями используемого материала. Темно-серая галька, насыпанная неширокой полосой и по краям оформленная светло-желтым песком с небольшими камнями, символизирует реку, спокойно текущую среди невысоких берегов. Рассыпанный белый гравий, на котором расположены плоские камни, представляет собой море с расположенными на нем таинственными островами. Каменная башня в художественной композиции, как правило, символизирует храм. Значение несколько меняется в зависимости от места, занимаемого башней в пейзаже. Если башня располагается в середине пруда или озера, окруженного камнями, она являет собой чистый, священный храм, жилище богов, покой и умиротворение. Как правило, все компоненты пейзажа способствуют акцентированию внимания именно на этой башне. Башня может располагаться сбоку от водоема или в тени зелени, что означает таинственность и загадочность храма. Композиция как бы скрывает храм, заставляя зрителя взглядом искать недостающий элемент. В одном саду может быть несколько башен, которые символизируют храмы различных духов: воды, земли, воздуха, природы и т. д.

Каменные фонари, которые являются одним из лучших украшений пейзажа, — неотъемлемый атрибут японского сада. Они имеют различную форму и высоту, символизируют источник света, тепла и озарения. Располагаются они в любом месте сада, акцентируя внимание на том или ином элементе. Все компоненты живой природы также имеют символическое значение и очень важны для понимания идеи, воплощенной мастером. Очень часто в композиции японского сада используется сосна, являющаяся символом сильного характера, отваги и мужественности, умения преодолевать трудности и препятствия. Если в саду есть сосна, то его хозяин — человек с сильным характером, умеющий слушать, сострадать и оказывать поддержку в нужный момент. Плакучая ива вносит в композицию теплоту и умиротворенность. Связано это с тем, что она является символом чистоты, смирения, стыдливости и женственности. Причем такое понимание этого образа свойственно не только японской символике, но и русской. Особенно почитается в Японии клён — символ вечности, величия, учёности, жизненной мудрости, тактичности. Как правило, его используют пожилые владельцы садов, умудренные большим жизненным опытом. У представителей большинства народов особую символическую нагрузку несут цветы. Помимо этого, у каждого человека цветы вызывают собственные ассоциации, однако в Японии существует общепризнанная система значений различных видов цветов, здесь учитываются не только их форма и размер, но и цвет. Часто в искусственно созданных прудах, заводях и небольших озерах разводят белые лилии, которые символизируют душевную чистоту и невинность, преданность и бескорыстную любовь. Если в центре пруда располагается каменная башня, окруженная белыми лилиями, то данное место самое чистое и священное в саду. Если в пруду темно-желтые и ярко-оранжевые лилии, то хозяин сада веселый и жизнерадостный человек. Цветок камелия прекрасен, он завораживает своей красотой и изысканностью. Как ни странно, именно он является символом грусти, печали, а порой даже смерти, но в то же время он олицетворяет душевную чистоту и достоинство. В саду камелию используют как напоминание о тех, кого уже нет в этом мире. Азалию обычно используют в японском саду благополучные семьи, в которых отношения строятся на любви, доверии и взаимопонимании. И это не случайно, ведь азалия — символ любви, дружбы, верности, душевной привязанности, открытости, обожания. Этот цветок защищает семейное счастье, действует умиротворяюще и успокаивающе. Пышные соцветия расположены близко к стеблю — единство и нерушимость в отношениях между членами одной семьи.

Прекрасный, пышный георгин означает величие и благородство, доброжелательность и отзывчивость. Человек, который хочет продемонстрировать свой изысканный вкус, душевность и силу характера, обязательно использует в композиции своего сада цветы георгина. Если Вы хотите, чтобы гости, побывав в Вашем саду, сделали вывод, что Вы человек с богатым духовным миром, хорошими манерами, щедрый, решительный и отзывчивый, не стоит использовать в композиции сада гортензию, поскольку в Японии и многих других странах этот цветок издавна считается символом скудности духовного мира, скупости и откровенного хвастовства, зацикленности на собственной персоне, неумения принимать решения. Цветы жасмина и их великолепный аромат создают в саду атмосферу уюта, защищенности и теплоты. Они способствуют дружеской беседе, чаепитию в кругу семьи. Жасмин олицетворяет собой откровенность, навевает приятные воспоминания, которые вносят в сердце покой и умиротворение. Нарцисс в японской символике обозначает человека самовлюбленного и во всем сомневающегося, но в то же время сильного, веселого, постоянно надеющегося на лучшее. В Японии его также называют «ребенком двух сезонов». Роза считается одним из самых благородных цветов, который в первую очередь выступает символом большой любви. А вот о том, какой именно, рассказывает цвет розы. Тёмно-красная роза символизирует страстную любовь, обожание, любовные переживания. Белая роза — первую, чистую, платоническую любовь. Розовая — тихую, застенчивую любовь. В композиции японского сада часто присутствуют фруктовые деревья. Особый смысл имеют цветущие фруктовые деревья. Сакура — священное для Японии дерево. Цветки вишни символизируют самое лучшее в человеке и во взаимоотношениях людей. Это чистота, любовь, дружба, верность, благородство, умение жертвовать своими интересами, патриотизм, высокая духовность. Практически все цветки фруктовых деревьев (апельсинового дерева, персикового и т. д.) обозначают радость и красоту. Часто встречающиеся в японских садах лужайки и тропинки из мха — это символ надежности, защиты, материнской любви и покровительства. Плющ, обвивающий ограды и статуи, — свидетельство дружбы, искренности и верности идеалам. Если композицию дополняют сухие листья — это говорит о том, что создатель сада чем-то опечален, он размышляет и грустит.

http://leit.ru