Литературный журнал геосимволистов "Мой берег". Библиотека Символика

Все |0-9 |A |B |C |D |E |F |G |H |I |J |K |L |M |N |O |P |Q |R |S |T |U |V |W |X |Y |Z

САЙТ НА ЛАДОНИ Символизм в России О Блоке

Бекетова М. А. Александр Блок. Биографический очерк

Оглавление Бекетова М. А. Александр Блок. Биографический очерк Страница 2 Страница 3 Страница 4 Страница 5 Страница 6 Страница 7 Страница 8 Страница 9 Страница 10 Страница 11 Страница 12 Страница 13 Страница 14 Страница 15 Страница 16 Страница 17 Страница 18 Страница 19 Страница 16 из 19     ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ        Ал. Ал. закончил статью "Последние дни старого режима", предназначавшуюся для отчета Учред. Собранию, в апреле 1918 г., но после октябрьского переворота и разгона Учред. Собрания она потеряла свое первоначальное значение и осталась у него на руках, к_а_к _и_с_т_о_р_и_ч_е_с_к_и_й _м_а_т_е_р_и_а_л. Сдав работу и документы, он передал статью П. Е. Щеголеву для опубликования в издаваемом им журнале "Былое", но благодаря условиям типографского дела ее удалось напечатать только в 1921 году. Та же статья, дополненная семью документами и подготовленная к печати еще при жизни Ал. Ал., вышла отдельной книгой в издательстве "Алконост" под названием "Последние дни императорской власти" уже после смерти поэта.        Переворот 25 октября, крах Учредительного Собрания и Брестский мир Ал. Ал. встретил радостно, с новой верой в очистительную силу революции. Ему казалось, что старый мир действительно рушится, и на смену ему должно явиться нечто новое и прекрасное. Он ходил молодой, веселый, бодрый, с сияющими глазами и прислушивался к той "музыке революции", к тому шуму от падения старого мира, который непрестанно раздавался у него в ушах, по его собственному свидетельству. Этот подъем духа, это радостное напряжение достигло высшей точки в то время, когда писалась знаменитая поэма "Двенадцать" (январь 1918 г.) и "Скифы". Поэма создалась одним порывом вдохновения, сила которого напоминала времена юности поэта.        "Двенадцать" и "Скифы" появились впервые в газете "Знамя Труда", в журнале "Наш Путь" и в том же 1918 г. были напечатаны отдельной книжкой в московском издательстве "Революционный Социализм" со статьей Иванова-Разумника. Поэма произвела целую бурю: два течения, одно восторженно-сочувственное, другое - враждебно-злобствующее, боролись вокруг этого произведения. Во враждебном лагере были такие писатели, как Мережковский и З. Гиппиус. Одни принимали "Двенадцать" за большевистское credo, другие видели в них сатиру на большевизм, более правые группы возмущались насмешками над обывателями и т. д.        Поэма "Двенадцать" переведена на немецкий, французский, итальянский, польский, японский, древнееврейский и мн. др. языки. Итальянское издание вышло под названием - "I canti bolscewichi" ("Большевистские песни"). Почти все иностранные издания вышли с рисунками. Лучший перевод - немецкий (переводчик Грегер) 1.        13 мая 1918 года кружок поэтов "Арзамас" устроил вечер в зале Тенишевского училища. На вечере должны были выступить многие поэты, уже давшие свое согласие, но, узнав, что в программе вечера стоит поэма "Двенадцать" в чтении Л. Д. Блок, некоторые поэты отказались участвовать в вечере 2. Поэма все же была прочитана и имела успех. Следующий вечер с чтением "Двенадцати" был устроен в сочувствующей революционно настроенной аудитории. Многочисленная публика, в числе которой было не мало солдат и рабочих, восторженно приветствовала поэму, автора и чтицу. Впечатление было потрясающее, многие были тронуты до слез, сам Ал. Ал., присутствовавший на чтении, был сильно взволнован и записал в своем дневнике: "Люба читала замечательно". Вскоре после этого состоялся большой концерт в Мариинском театре в пользу школы журналистов с участием Шаляпина, Ал. Ал. читал свои стихи, Люб. Дм. прочла "Двенадцать"; буржуазная публика шаляпинских концертов слушала очень внимательно, но, как и всегда в таких случаях, аплодировала только половина залы, другая враждебно молчала. В числе сочувствующих неожиданно оказался А. И. Куприн, который подошел к Люб. Дм. и выразил ей свое удовольствие, особенно похвалив ее чтение.        Сезон 1917-18 года был самый тяжелый для Петербурга - да, вероятно, и для всей остальной России - в смысле условий существования. Вздорожание и скудость припасов заставили голодать большинство петербургских жителей. Ал. Ал. не избег общей участи. Он питался довольно-таки плохо, так как заработок его был невелик, и они с Люб. Дм. не успели еще примениться к новым условиям жизни. Но Ал. Ал. переносил голодовку очень легко. Главной причиной этого было, конечно, его приподнятое настроение, кроме того, он накопил большой запас здоровья во время службы на Пинских болотах. Очень важную роль играло еще и то обстоятельство, что он месяца два был свободен от службы и чувствовал себя, наконец, писателем. То одичание и отупение, на которое он так жаловался в письмах к матери, когда вернулся с фронта, совершенно прошло и сменилось остротой восприятий, радостным возбуждением, потребностью в общении с сочувствующими людьми и приливом творческих сил. С конца 1917 года возникла в Петербурге газета "Знамя Труда", с января 1918 года стал издаваться тем же кружком литераторов журнал "Наш Путь". Литературным отделом заведовал Иванов-Разумник, Ал. Ал. сотрудничал в обоих изданиях и близко стоял к интересам редакции, находя в ее атмосфере отклик своих настроений. Он очень часто заходил в "Знамя Труда" и проводил там целые часы в оживленной беседе на всевозможные темы, особенно много общего было у него с Ивановым-Разумником, с ним он сошелся еще на редакционных собраниях "Сирина", о которых в свое время упоминалось. В "Знамени Труда" была напечатана и статья Ал. Ал. "Интеллигенция и революция", завершившая цикл его статей, трактовавших одну и ту же тему с разных сторон. Шесть из них написаны в предчувствии революции, последняя - во время революции, еще в период ее кипения, но все объединены одной и той же мыслью, и написанное десять лет назад не утратило интереса современности. Вопросы, затронутые в них, были настолько животрепещущими для данного времени, что Ал. Ал. захотелось возобновить статьи в памяти читающей публики. Они были напечатаны в "Знамени Труда", а затем все семь статей, собранные под общим названием "Россия и интеллигенция", появились в московском издательстве "Революционный Социализм" отдельной брошюрой (1918 г.). В следующем, 1919 году вышло второе издание брошюры в издательстве "Алконост".        В первую половину 1918 года Ал. Ал. писал много статей - главным образом об искусстве, печатал он их в московской газете "Жизнь", в петербургской "Жизнь Искусства" и др. изданиях. Между прочим, написал "Искусство и революция" (по поводу творений Рихарда Вагнера) и "Русские дэнди". Часть этих статей не попала в печать, другие напечатаны в следующем году. Очень характерно для тогдашнего настроения поэта, что в 1918 году написан его очерк "Катилина".        В эту счастливую пору, когда Ал. Ал. был свободен от всякой службы, он особенно часто посещал кинематограф и театры "миниатюр". Кинематограф он всегда любил и ходил туда и один, и с Люб. Дм., которая увлекалась этой забавой не меньше его. Но Ал. Ал. не любил нарядных кинематографов с роскошным помещением и "чистой" публикой. Он терпеть не мог всякие "Паризианы" и "Soleil" по тем же причинам, по которым не любил Невского и Морской. Здесь держался по преимуществу тот самый слой сытой буржуазии, золотой молодежи, богатеньких инженеров и аристократов, который был ему донельзя противен и получил насмешливое прозвание "подонки общества", о котором я уже упоминала. Ал. Ал. любил забираться в какое-нибудь захолустье на Петербургской стороне или на Английском проспекте (вблизи своей квартиры), туда, где толпится разношерстная публика, не нарядная, не сытая и наивно впечатлительная, и сам отдавался впечатлению с каким-то особым детским любопытством и радостью. Театры "миниатюр" он полюбил, кажется, еще больше кинематографов. Он особенно увлекался куплетистами. На Английском проспекте оказался театр "миниатюр", который ему особенно полюбился. Он находил какую-то особую прелесть и в убогости обстановки захолустных театриков, не говоря уже об их публике.        Его любимцами были два талантливых куплетиста - Савояров и Ариадна Горькая 3. Ал. Ал. совершенно серьезно считал их самыми талантливыми артистами в Петербурге, он нарочито повел на Английский пр. Люб. Дм., чтобы показать ей, как надо читать "Двенадцать". И слушая Савоярова, Люб. Дм. сразу поняла, в каком направлении ей надо работать, чтобы хорошо прочесть поэму. Это было настоящее, живое искусство, непосредственное и сильное. Оттого оно так и нравилось Ал. Ал.        К литературным событиям этого сезона относится возникновение издательства "Алконост" (1918 г.). Основатель его - С. М. Алянский 4 - случайно познакомился с Ал. Ал., зайдя к нему по какому-то книжному делу, и предложил ему издать в виде пробы одну из его книг. Ал. Ал. согласился на его предложение и дал тогда поэму "Соловьиный сад", написанную в 1915 г. и появившуюся в газетах. На этот раз "Соловьиный сад" был напечатан отдельной книжкой. Поэма настолько забылась, что даже критик Львов-Рогачевский принял ее за новое произведение Блока 5. Отношения Ал. Ал. к Алянскому сразу приняли дружеский характер, основанный на полном доверии и симпатии. Молодой издатель, еще неопытный в своем деле, руководствовался советами Ал. Ал. и быстро развился под его влиянием, приобретя почетное и прочное положение. За первой книгой Ал. Ал. последовала другая в том же издательстве и мало-помалу дело свелось к тому, что Ал. Ал.- за редким исключением - стал печатать свои сочинения только в "Алконосте".        Но вернемся к началу чреватого событиями сезона 1917-18 года. Положение Ал. Ал. после упразднения Чрезвычайной Следств. Ком. стало критическим. Ему приходилось или идти в солдаты, или поступать на гражданскую службу. То и другое ему претило, приходилось выбирать из двух зол меньшее. Он выбрал службу гражданскую, тем более, что представлявшиеся ему случаи, избавляя его от ненавистной ему военщины, в то же время имели касание к литературе и искусству, и таким образом Ал. Ал. надеялся отдать свои силы недаром и принести пользу хотя бы ценою больших жертв и в ущерб своему личному творчеству.        Еще раньше, осенью 1917 года, он стал работать в Литературной комиссии, заменившей Театрально-Литературный комитет Александрийского театра. Тогдашний директор Государственных театров Ф. Д. Батюшков пригласил его туда в качестве члена вместе с П. О. Морозовым, А. Г. Горнфельдом и Е. П. Султановой 6. Но это длилось недолго. В начале 1918 года, уже при новой власти, Ал. Ал. был приглашен в члены Репертуарной Комиссии Театрального Отдела. Это было большое дело. В Комиссии насчитывалось множество членов, в том числе профессора Ф. Ф. Зелинский и Н. А. Котляревский, П. О. Морозов и мн. др. Ал. Ал. был выбран председателем Репертуарной комиссии и принялся за дело с жаром и большими надеждами. В его обязанности входило частое посещение драматических театров и рассмотрение старых и новых пьес. Под руководством Ал. Ал. работали в библиотеке Александрийского театра молодые и интеллигентные люди, любящие искусство. Они пересматривали пьесы, не пропущенные цензурой и накопившиеся с давних лет. В этом обширном материале было много не только забытых, но и незнакомых пьес, никогда никем не прочитанных 7. У себя на дому Ал. Ал. рассматривал новые пьесы. Одобряемые им и Комиссией, должны были печататься в издательстве Театрального Отдела. В 1919 г. в издательстве ТЕО вышел целый ряд пьес классического репертуара как русских, так и иностранных, а также пьесы новых писателей. Ал. Ал. много занимался составлением списка пьес для народного театра. В числе желательных - кроме классических пьес и старинных водевилей - он считал также мелодрамы. Задачи Театрального Отдела были широкие. Предполагалось развить театральное дело в деревне, дать народу возможность иметь пьесы лучшего репертуара и создать кадр инструкторов для постановки их в сельских театрах. Ал. Ал. побуждал членов Комиссии Репертуарной Секции к энергичной работе, произносил речи, пересматривал у себя на дому новые пьесы, отмечая все мало-мальски свежее и талантливое, и сначала верил в возможность живой и плодотворной работы, результаты которой могли бы вознаградить его за потраченную энергию и постылый труд, отвлекавший его от настоящего дела. Но вскоре он убедился в том, что все широкие замыслы оставались только на бумаге, так как средств на их осуществление не было. Запросов из провинции было много, но когда Ал. Ал. приходилось дежурить в канцелярии ТЕО, он чувствовал полное бессилие: на вопрос рабочего указать ему, где можно найти такую-то пьесу Островского, приходилось отсылать его в известную театральную библиотеку, зная заранее, что он не найдет там того, что ему нужно. Когда просили прислать инструкторов, он тоже не имел возможности удовлетворить эту просьбу, так как ни людей, ни денег на это не было. Видя бесплодность своих усилий, Ал. Ал. заявил Комиссии о своем желании сложить с себя председательские полномочия и в конце концов, несмотря на дружные упрашивания всех членов не покидать этого поста, он исполнил свое намерение и остался в ТЕО только в качестве члена, но это удалось ему не сразу.        Мы с Ал. Андр. проводили этот сезон далеко не благополучно. Мать Ал. Ал., как и мы, голодала в отсутствии мужа, который вернулся с фронта только к 1918 г. Я жила в эту зиму в комнате, расположенной на одной лестнице с Блоками, через площадку, служила в частном обществе, где было много работы, при ничтожном заработке, которого хватало только на квартирную плату и мелкие расходы. Меня поддерживал Ал. Ал. Он кормил и меня, и мою прислугу, жившую у него в кухарках. В середине этой трудной зимы я заболела от истощения, а весной у меня обнаружилось острое психическое расстройство. Вначале меня поместили в клинику душевнобольных, а в конце мая Фр. Фел. отвез меня в деревню к сестре Соф. Андр., где я провела все лето и заметно поправилась. С приездом мужа положение Ал. Андр. изменилось к лучшему, т. к. Фр. Фел. стал служить в двух учреждениях, где получал не только жалованье, но и пайки. Но здоровье Ал. Андр. было очень неважно, что отражалось, как всегда, главным образом на ее нервах. Плохо влияло на нее и мое ненормальное состояние.        В марте месяце того же года Александр Александрович узнал о смерти своей сестры Ангелины, которую давно не видел, т. к. она переселилась в Новгород. Весть о смерти ее принесла ему мать Ангелины, которая пришла к нему вечером вскоре после ее похорон. Ангелина служила сестрой милосердия в новгородском лазарете. Обязанности свои она исполняла с редким самоотвержением и заслужила всеобщую любовь и глубокое уважение. "Она умерла, заразившись воспалением спинного и головного мозга", - записал Александр Александрович в своем дневнике. Ангелина прожила не более 27 лет. Ее памяти Александр Александрович посвятил сборник стихов "Ямбы".        Тем временем Люб. Дм. затеяла новое дело. Она хотела создать для рабочих театр благородного типа с хорошим репертуаром и стала устраивать его в помещении Луна-Парка. Хлопоты начались еще с марта 1918 года, но театр открыл свои действия только в мае. Люб. Дм. сама играла в набранной ею труппе и очень увлекалась этим делом. Не смущало ее и то, что прислуга была отпущена и ей приходилось самой делать всю домашнюю работу. Но дело с театром не пошло на лад. Все благие начинания тормозились из-за недостатка средств, а всего огорчительнее было то, что рабочие-то и не пришли в театр. Его посещала обычная буржуазная публика.        В это лето Александру Александровичу пришлось взять на себя еще одну работу. В апреле 1918 года возникло новое большое дело - издательство "Всемирная Литература" под ведением Горького, которому правительство дало на это большие средства. Были приглашены литераторы для заведывания многочисленными отделами литературы, в числе их оказался и Александр Александрович, который взял на себя редактирование собрания сочинений Гейне. "Вс. Лит." открыла свои действия летом в обширном помещении на Невском. Издательство принимало и печатало как новые, так и старые переводы со всех европейских языков, исключая славянские. Кроме собраний сочинений иностранных авторов, начиная с раннего периода и кончая новейшими, издавалась еще особая библиотека для народа, куда входили отдельные сочинения с подходящим содержанием. Александру Александровичу часто приходилось писать по заказу Горького вступительные статьи о различных авторах для народной библиотеки. Заседания литературной коллегии "Вс. Лит." происходили в помещении редакции два раза в неделю. На них решались вопросы общего и частного характера, читались доклады и происходили прения 8.        Вступив в литературную коллегию "Вс. Лит.", Александр Александрович тоже пережил период надежд, увлечения и разочарования. Он чувствовал большую симпатию к Горькому и надеялся много сделать при его содействии. Сначала дело как будто пошло на лад. Отношения с Горьким завязались хорошие, и никаких разногласий с ним не было. Но с течением времени начало обнаруживаться расхождение по многим вопросам не только с Горьким, но и с другими литераторами, в особенности с Гумилевым 9. При выборе избранных сочинений авторов Горький руководствовался соображениями, не имевшими никакого отношения к искусству, а кроме того, часто менял свои решения и поступал очень деспотично. Это особенно ярко выступало при выборе сочинений для народной библиотеки. Таким образом, и здесь Александр Александрович был обманут в своих лучших чувствах, ему не удавалось воплощать свои взгляды, всюду встречал он противодействие, а между тем работа была утомительная и ответственная. Длинные заседания и домашняя работа отнимала массу сил. Почти весь день уходил на служебные обязанности. В результате Александр Александрович почувствовал себя скованным насильственной и немилой работой. По свойству своей натуры он считал, что нельзя совмещать свободное творчество со службой. "Что-нибудь одно: или быть писателем, или служить",- говорил он. И потому его муза умолкала всякий раз, когда судьба заставляла его служить. Он забавлялся иногда писанием шуточных стихов, всегда очень остроумных - занятие, которое ему ничего не стоило и доставляло удовольствие, но серьезной творческой работой, которая требовала особого настроения и атмосферы, не мог заниматься.        И все же можно сказать, что первое лето (1918 г.) служба во "Вс. Лит." еще не очень тяготила Александра Александровича, так как дело шло вначале на лад, и пора разочарований еще не наступила. Александр Александрович был в бодром настроении и еще подбодрял себя длинными загородными прогулками с купаньем. Это удовольствие доставлял он себе при всякой возможности, а иногда даже уклонялся от заседаний, вешал телефонную трубку и, махнув рукой жене, с шаловливым видом удирал, как школьник, в Шувалово или на Лахту.        В это лето условия жизни Блоков изменились к лучшему. Этому способствовали и новые заработки, и связанные с театром удобные случаи: во-первых, там можно было часто покупать хлеб, что тогда было трудно, а во-вторых, Люб. Дм. выхлопотала, как актриса, две карточки в столовую Музыкальной драмы, которая помещалась против дома, где жили Блоки, и была очень хорошая и дешевая. Осенью 1918 года Люб. Дм. получила приглашение в артистический клуб "Привал комедиантов", где за определенное жалованье каждый вечер читала "Двенадцать". Заработок этот послужил новым подспорьем в хозяйстве. К этому времени Блоки вообще применились к новым условиям жизни. Они кое-что начали продавать. Голодать больше не приходилось, дрова на зиму тоже были запасены, а их нужно было немало, так как зимой, даже при хорошей топке, Александр Александрович всегда страдал от холода. Это была зябкость, свойственная нервным людям.        Зимой вообще Александру Александровичу жилось гораздо труднее, особенно в темное время - в октябре и ноябре: темнота его удручала и сильно действовала ему на нервы. Это легко проследить по его стихам, написанным в это время года. Зато приближение весны он начинал чувствовать необыкновенно рано, часто в конце декабря, когда о тепле еще не было и помину, а самая весна его не томила, а бодрила.        В конце августа 1918 года я вернулась в Петербург из деревни и поселилась в комнате того же дома, где жили Блоки, но по другой лестнице. За лето я настолько оправилась и окрепла, что могла жить самостоятельно на средства, которые получала из своей доли от продажи во "Вс. Лит." переводов моей покойной матери и сестры Е. А. Красновой.        В эту же осень Александра Андреевна и Франц Феликсович переехали на новую квартиру, которую нашел им Александр Александрович в том же доме, где жил он сам. Это была та самая квартира в 4 комнаты во втором этаже с видом на Пряжку, куда впоследствии переселились и Блоки. Александра Андреевна была в восторге от возможности жить в одном доме с сыном. Он тоже был очень доволен этой комбинацией.        25 октября, день годовщины переворота, Блоки провели как настоящие пролетарии и революционеры. Днем они, несмотря на дождь, ходили смотреть процессии, а вечером смотрели пьесу Маяковского "Мистерия-Буфф" в театре Музыкальной драмы.        До конца 1918 года не произошло в жизни Ал. Ал. ничего нового, все та же работа в двух учреждениях, начинавшая уже сильно его тяготить. О литературных новостях я уже упоминала.       « Пред. - След. »

 

« Пред.		След. »