Литературный журнал геосимволистов Мой берег;. Библиотека Символика;

Второе естество греческой культуры гармонии порядка и соразмерности заложено в аполлоническом начале. Его олицетворение прекрасный образ молодого бога Аполлона, который настраивает людей на возвышенные чувства, ему принадлежит искусство, более всего музыка и поэзия, его дар вдохновение и талант. Аполлон гений величавой гармонии. Из хаоса первозданного океана жизни он творит мироздание, выделяя части, придавая им форму, наполняя их смыслом, соразмерным с замыслом целостности. Это Мировой Художник и его творческая мощь придает миру гармонию в границах стойкости, порядка, устойчивости и покоя, торжествующему и непрерывному. В отличие от вечно умирающего-возрождающегося Диониса Аполлон бессмертен и неизменен, ибо он воплотившийся Дух, тогда как Дионис стремящийся развоплотиться. Ницше полагает, что аполлоническое это проявление инстинкта столь же древнего, как и тот, что проявляется в дионисийском, однако противоположной направленности: это стремление всему найти свое место означает прежде всего найти место в мире себе, обезопасить свою личность от дезинтеграции, согласившись на ограниченность, но при этом подчинить идее этой ограниченности весь мир. "Как бы мог иначе такой болезненно чувствительный, такой неистовый в своих желаниях,такой склонный к страданию народ вынести существование, если бы оно не было представлено ему в богах озаренным в столь ослепительном ореоле", говорит Ницше. Так Аполлон (в символическом смысле) порождает весь олимпийский пантеон, установил миропорядок, в котором боги оправдывают человеческую жизнь, сами живя этой жизнью.

Антиномия дионисийского и аполлонического начал определила пути развития греческой культуры. Трагедия, родившаяся, по определению Ницше "из духа музыки", который но категорически приписывает Дионису, и получившая свою форму под влияниям аполлонических тенденций, сказания Гомера, великая греческая архитектура все, что сделало эллинскую культуру великой, родилось из этой борьбы. Такой неизбежной и необходимой, что ее несомненно можно назвать союзом.

Ведь вся культура Греции это построение и оправдание мифа. Даже философия, которая в современном мире призвана скорее развенчивать мифы (правда при этом неминуемо создавая новые), имеет мифологические корни. Сказанное отностися не только к милетской школе, но и к более поздним философским учениям, например к философии пифагорейцев, элеатов, Платона. Связано это с тем, что в древнегреческих мифологических и полумифологических текстах постепенно накапливались сведения объективного характера и предпринимались первоначальные попытки объяснения мира. Так, Гесиод написал поэму "Теогония", что значит "Происхождение богов". В греческой литературе мощный пласт образует мифологическая поэзия, а это не что иное, как своды опоэтизированных мифов, но у Гесиода раскрываются мысли человека, который пытается осознать не только то, что он непосредственно наблюдает и переживает, но его волнуют и весьма отвлеченные вопросы, на которые он сам не мог дать ответ, но которые уже не мог не поставить. Например, вопрос о том, откуда возникли, как родились боги. Такая постановка вопроса уже не является чисто религиозной. В сущности, вопрос о происхождении богов легко перерастает в вопрос о происхождении мира.

Таким образом, философ уже не является слушателем (читателем) потребителем мифа, хотя в повседневной жизни он, как и всякий грек, окружен мифологией, более того, во всем в языке, образах, способах мышления не свободен от мифологии. Миф объясняет любое природное событие волей божества, то есть причина выводится за пределы самой природы, перемещается в небесную область, вверяется богам. Но от такого, в широком смысле теологического, то есть сводящего все причины к промыслу Божьему, объяснения философия отталкивается, уходит.

Когда мифология задавалась вопросами: почему, как устроены космос и его тела, то от творцов мифов никто не требовал доказательств. Например, если они утверждали: Земля огромное тело, имеющее форму шара, то создатель мифа мог бы сослаться на что угодно на предание, на богов. А вот первые греческие мудрецы, делая астрономические заключения, должны были давать конкретные доказательства или хотя бы приводить абстрактные теоретические построения. Как можно было в то время доказать шарообразность Земли? Каковы были "доказательства"? Главным образом, эстетические. Так, пифагорейцы считали, что нашей Земле надлежит быть шаром, по законам гармонии и совершенства, потому что круглое тело считалось пластичным, красивым. Не было и не могло быть тогда эмпирически достоверных доказательств относительно космоса и планет. О космосе можно было рассуждать абстрактно, только на основе фантазии.

Философии было важно и удобно опереться на астрономический материал, так как идея космоса, целостного, единого мира как универсума была органичной для древней мысли и для философии вообще. Понятно, что астрономия в в античности так и не стала наукой в современном смысле этого слова: почти все астрономические представления ныне кажутся фантастическими. Земля в представлении древних мудрецов-астрономов по форме уподобляется куску деревянного цилиндра, который плавает в океане, по крайней мере так думал о Земле Фалес Милетский. Явная фантазия? Да. Но существенно, что создается знание, отличное и от практических сведений астрономии, и от космогонии мифологического типа. Философ-астроном предложил образ Вселенной, на который надо было осмелиться, он выдвинул некую парадоксальную умозрительную идею. то был полет мысли, выходящий за пределы данного, созерцаемого.