Владимир Маяковский И НАМ МЯСА! |
 маяковский Вам хорошо! Вот на ободранной стенке отпечаток пятерни шрапнели клочьями человечьих мозгов. Как умно, что к глупому полю приделали сотни обрезанных человечьих голов. Да, да, да, вам интереснее! Вам не нужно думать, что вы должны Пушкину двадцать копеек и почему Яблоновский пишет статьи. Впрочем, это из другого! Стихов, стихов, миллиард стихов (это вчера). Радостно зашаркали в прихожей два миллиарда поэтовых ног, но... Вошел Маяковский — И почему это боязливо прячут многие бесполых детей худосочных муз? Объяснимся. Говорят, что я футурист? Что такое футурист? Не знаю. Никогда не слыхал. Не было таких. Вам про это рассказала m-elle Критика. Я «ее»! Вы знаете, есть хорошие галоши, называются «Треугольник». И все-таки ни один критик не станет носить этих галош. Испугается названия. Галоша, объяснит он, должна быть продолговато-овальная, а тут написано «Треугольник». Это ногу жать будет. Что такое футурист — марка, как «Треугольник». Под этой маркой выступал и тот, кто вышивал: Вчера читала я, Тургенев Меня опять зачаровал, и орущие, как хлысты на радении, Дыр, бул, щил... И даже марка-то «футуристы» не наша. Наши первые книги — «Садок судей», «Пощечина общественному вкусу», «Требник троих» — мы назвали просто — сборники литературной компании. Футуристами нас окрестили газеты. Впрочем, ругаться не приходится. Смешно! Если б Вавила кричал: «Отчего я не Евгений?» Какая разница?! Футуризм для нас, молодых поэтов, — красный плащ тореадора, он нужен только для быков (бедные быки! — сравнил с критикой). Я никогда не был в Испании, но думаю, что никакому тореадору не придет в голову помахивать красным плащом перед желающим ему доброго утра другом. Нам тоже не к чему на добродушное лицо какого-нибудь сельского барда наколачивать гвоздями вывеску. Во всех наших манифестациях первым стояло на знамени: «Всякое творчество свободно». Приходите! Встретим достойно каждого. Лишь бы между его глазами и жизнью не маячила тучная фигура Апухтина, лишь бы чист был язык, а не изъеден фразами «маститых». Сегодняшняя поэзия — поэзия борьбы. Каждое слово должно быть, как в войске солдат, из мяса здорового, красного мяса! У кого это есть — к нам! Нет нужды, что мы бывали несправедливы. Когда в авто мчишься сквозь сотни преследующих врагов, нечего сентиментальничать: «Ах, под колеса попала курица». Наша жестокость дала нам силу, ни разу не сдавшись жизни, нести наше знамя. Свобода творить слова из слов. Ненависть к существовавшему до нас языку. С негодованием отвергать из банных веников сделанный венок грошовой славы. Стоять на глыбе слова «мы» среди моря свиста и негодования. 1914 |
| « Пред. | След. » |
|---|
.jpg){kind=small}
a.jpg){kind=small}
