Платон - Апология Сократа - Лосев |
Страница 3 из 3 ЛОСЕВ - РАННИЙ ПЛАТОН Для понимания того, что такое ранний Платон, необходимо представить себе общую картину дошедшего до нас его литературного наследия. Этим философом не только написано множество разного рода произведений, но и, что является большой редкостью для античного писателя, до нас дошли все его сочинения и даже немало таких, авторство которых можно оспаривать. Из 44 сочинений, известных под именем Платона, 24 (или, по другому счету, 25) могут считаться подлинными с достаточной достоверностью. Есть сочинения, неподлинность которых доказывается на основе довольно сильной аргументации, и такие, подлинность которых доказательно никогда не оспаривалась. Спрашивается: какие же из сочинений Платона, являющиеся несомненными, нужно считать ранними и чем эти ранние произведения отличаются от более поздних? Чтобы говорить о раннем Платоне, надо знать, что такое зрелый Платон. А зрелый Платон – это, как всем известно, учение об идеях. 1. Более точный смысл выражения "ранний Платон" Поскольку всякое более раннее время есть та или иная подготовка к более позднему времени, то ясно, что к более ранним произведениям Платона следует относить не само его учение об идеях в зрелой форме, но подготовку к этому учению, анализ только некоторых его сторон, а также обзоры тех или других логических построений, которые имеют предварительный характер, покамест еще в более или менее разбросанной форме, покамест еще частичных и неокончательных. Отсюда становится понятным и то, почему ранние диалоги Платона именуются в литературе сократическими и почему весь этот период творчества Платона также именуется сократическим. Дело в том, что Сократ первый отошел от изучения внешней природы и обратился к изучению человека как разумного и морально-общественного существа. А для этого ему пришлось анализировать множество разных понятий, которые раньше выступали у философов в наивном и некритическом виде. Сократ впервые столкнулся с тем, что слова и понятия, которые мы обычно употребляем в повседневной жизни, требуют глубокого анализа, что в них есть и существенная и несущественная стороны, что имеются более общие и более частные понятия и что для философа интереснее всего находить в определенных человеческих представлениях как раз их более общие и более существенные корни. Аристотель, определяя суть сократовской философии, так и говорил, что Сократ, эмпирически обследуя частности мышления, переходил к "общим определениям" (Метафизика XIII 4, 1078b 27-29),* т.е. к тем общим идеям, без которых невозможно и их конкретное использование. Это еще не было платоновским учением об идеях. Но это уже было весьма существенной к нему подготовкой. Сначала нужно было выявить, что само мышление в отличие от раздробленных ощущений требует установления тех или иных общностей, без которых невозможны ни наука, ни искусство. А уже потом на основании этого сократовского учения об общих категориях Платон подробно разовьет свою теорию о соотношении общего и единичного как в мышлении, так и в бытии. Поэтому обозначение ранних произведений Платона как сократических имеет безусловное оправдание, но не следует смущаться выступлением Сократа также и в зрелых диалогах Платона, где он проповедует уже не то начальное учение об идеях, о котором мы сейчас сказали, а гораздо более зрелую и уже чисто платоновскую теорию. * Ссылки на произведения Аристотеля даются по изданию: Аристотель. Соч.: В 4 т. М., 1975-1983. Но по вопросу о том, что мы в настоящем издании понимаем под выражением "ранний Платон", необходимо указать еще на одно обстоятельство. 2. Одно важное обстоятельство для понимания раннего Платона. Дело в том, что многие произведения Платона вызывают сомнение относительно их авторства. Здесь, конечно, мы не будем заниматься трудным, а иной раз даже совсем неразрешимым вопросом о подлинности того или другого диалога Платона, а значит, и о подлинности некоторых ранних диалогов. Изучение литературы о Платоне за последние полтораста лет свидетельствует о том, что сомнения эти очень пестры, часто убедительны, а часто излишне придирчивы. Что же касается настоящего издания диалогов Платона, то в поисках цельной картины мы не пренебрегли теми из сомнительных диалогов, которые все же содержат те или иные чисто платоновские черты. Так, например, "Феаг" или "Алкивиад II" довольно решительно трактуются большинством исследователей как неплатоновские. "Менексен" же критикуется в этом отношении гораздо менее уверенно, так что многие и прямо считают его чисто платоновским. "Алкивиад I" тоже встретил множество всяких сомнений. Однако эти диалоги мы гипотетически относим к ранним сочинениям Платона, ввиду того что в них содержится много разных платоновских черт, несмотря на то, что здесь определенно видна неплатоновская рука. Из ранних произведений на первом месте мы помещаем сочинение, представляющееся хронологически наиболее ранним, и на втором – то, которое совсем не содержит в себе никаких намеков на объективный идеализм в конструктивном смысле слова: это "Апология Сократа", защищающая невинно пострадавшего Сократа, и "Критон", в котором изображается посещение Сократа в тюрьме, незадолго до его казни, одним из его учеников – Критоном. Онтология этих произведений почти насквозь мифологична. И если бы эта речь и этот диалог не были произведениями Платона, то их едва ли изучали бы в истории философии. Это скорее произведения общественно-политического характера, где на первом плане проблемы общества, политики, права, государства и морали, но не проблемы философские в специальном смысле слова. Если в нашем издании общее расположение диалогов отражает развитие учения об идеях, то порядок ранних диалогов соответствует процессу формирования общих понятий платоновской философии, что дает возможность проследить, как понятия, типичные для сократических диалогов, привели впоследствии зрелого Платона к учению об идеях. ЛОСЕВ - АПОЛОГИЯ СОКРАТА ЛИЧНОСТЬ СОКРАТА; ЕГО СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИДЕИ Начиная, естественно, с наиболее ранних произведений Платона, целесообразно обратить внимание прежде всего на "Апологию Сократа" и диалог "Критон". Оба этих произведения рисуют личность Сократа, которая оказала глубочайшее влияние на все философское творчество Платона. Не случайно Сократ является главным действующим лицом всех диалогов Платона (за исключением "Законов" ) и ряда сочинений другого ученика Сократа – Ксенофонта. Поэтому и для исследователей Платона, и для широкого круга его читателей интересно будет узнать, что представлял собой Сократ и почему весь платонизм – это только дальнейшее развитие философии Сократа. Сократ вместе с софистами открыл новую эпоху истории античной философии, обратившись от космологии и натурфилософии к проблеме человека, и в частности к проблеме разума. В свое время это, несомненно, было чем-то вроде философской революции. А всякая революция требует героев и по необходимости должна идти па великие жертвы. Таким героем и такой жертвой как раз и оказался Сократ. Его постоянное стремление анализировать традиционные человеческие понятия, добиваться их ясности, стараться сохранить все лучшее и сокрушить все худшее в них естественно вызывало у многих его современников недоумение или боязнь, а некоторые даже испытывали ужас и испуг перед такого рода еще небывалым в Греции критицизмом. Сократа стали обвинять в безбожии, в развращении молодежи, в подрыве существующего государственного строя и даже во введении каких-то новых божеств. Та сила духа, с которой Сократ проводил свои идеи и выявлял ложь, прикрываемую благоприличным поведением людей и их якобы благонамеренными суждениями, всегда вызывала у Платона неизменный восторг, так что Сократ навсегда остался для него живым символом самой философии. Образ этого великого мыслителя и рисует нам Платон в "Апологии" и "Критоне".* * О Сократе см.: Кессиди Ф.X. Сократ. М., 1976; Лосев А.Ф., Тахо-Годи А.А. Платон. Жизнеописание. М., 1977; Нерсесянц В.С. Сократ. М., 1977. "Апология Сократа" – единственное произведение Платона, написанное не в диалогической форме. Платон вкладывает в уста Сократа большую речь, которая в свою очередь состоит, как покажет анализ, из трех отдельных речей. Произведем этот анализ. КОМПОЗИЦИЯ РЕЧИ I. Речь Сократа после обвинения, предшествующего приговору (17а – 35d) Вступление. Против Сократа обвинители говорили красноречиво, но ошибочно и клеветнически; он же будет говорить попросту и без всяких прикрас, но только одну правду, так, как он ее говорил всегда и раньше в своих спорах с разными противниками (17а – 18а). Два рода обвинителей. Прежние обвинители более страшны, потому что они неизвестны и обвинения их слишком глубокие, хотя и клеветнические. Теперешние же обвинители – Анит, Мелет и Ликон – менее страшны и более ограниченны (18а – 18е). Критика прежних обвинителей. Клевета – утверждение, будто Сократ занимался тем, чтo находится под землей, и тем, чтo на небе, т.е. натурфилософией или астрономией, хотя в самой науке Сократ не находит ничего плохого. Клевета и обвинение в том, будто он считает себя обладателем какой-то особой мудрости, ибо хотя дельфийский бог и объявил Сократа мудрейшим из людей, но эта его мудрость, как он сам убедился, расспрашивая людей, признаваемых мудрыми, заключается только в том, что он признает отсутствие у себя какой бы то ни было мудрости. За это и озлобились на него все, кого считают мудрым и кто сам себя считает таковым (19а – 24а). Критика новых обвинителей. а) Невозможно доказать, что Сократ развращал юношество, ибо иначе вышло бы, что развращал только он, а, например, законы, суд, или судьи, а также Народное собрание или сам обвинитель его, Мелет, никого никогда не развращали. Кроме того, если Сократ кого-нибудь и развращал, то еще надо доказать, что это развращение было намеренным; а невольное развращение не подлежит суду и могло бы быть прекращено при помощи частных увещаний (24b – 26а). б) Невозможно доказать, что Сократ вводил новые божества, ибо Мелет одновременно обвинял его и в безбожии. Если Сократ вводил новые божества, то он во всяком случае не безбожник (26b – 28а). Общая характеристика, которую Сократ дает самому себе. а) Сократ не боится смерти, но боится лишь малодушия и позора. б) Отсутствие боязни смерти есть только результат убеждения в том, что Сократ ничего не знает, в частности, об Аиде и сам считает себя незнающим. в) Если бы даже его и отпустили при условии, что он не станет заниматься философией, то он все равно продолжал бы заниматься ею, пока его не оставило бы дыхание жизни. г) Убийство Сократа будет страшно не для него самого, но для его убийц, потому что после смерти Сократа они едва ли найдут такого человека, который бы постоянно заставлял их стремиться к истине. д) Ради воспитания своих сограждан в истине и добродетели Сократ забросил все свои домашние дела; в то же время он за это воспитание ни от кого не получал денег, почему и оставался всегда бедным. е) Внутренний голос всегда препятствовал Сократу принимать участие в общественных делах, что и сам Сократ считает вполне правильным, ибо, по его мнению, справедливому и честному человеку нельзя ужиться с той бесконечной несправедливостью, которой полны общественные дела. ж) Сократ никогда никого ничему не учил, он лишь не препятствовал ни другим в том, чтобы они задавали ему вопросы, ни себе самому – в том, чтобы задавать такие же вопросы другим или отвечать на них. Это поручено Сократу богом. И нельзя привести ни одного свидетеля, который бы утверждал, что в вопросах и ответах Сократа было что-нибудь дурное или развращающее, в то время как свидетелей, дающих показания противоположного рода, можно было бы привести сколько угодно. з) Сократ считает недостойным себя и судей, да и вообще безбожным делом стараться разжалобить суд, приводя с собою детей или родственников и прибегая к просьбам о помиловании (28b – 35d). II. Речь Сократа после общего обвинения (35е – 38b) Сократ говорит о себе самом. Сократ удивлен, что выдвинутое против него обвинение поддержано столь незначительным большинством голосов. Сам Сократ за то, что он совершил, назначил бы себе другое, а именно бесплатное питание в Пританее. С точки зрения Сократа, его наказание не может состоять ни в тюремном заключении (ибо он не хочет быть чьим-либо рабом), ни в изгнании (ибо он не хочет быть в жалком и гонимом состоянии), ни в наложении штрафа (ибо у него нет никаких денег), ни в отдаче его на поруки состоятельным ученикам, которые внесли бы за него залог (ибо он в силу веления бога и ради человеческой пользы все равно никогда не прекратит своих исследований добродетели и наставления в ней всех людей). Этого никогда не поймут его обвинители и судьи, ибо они ни в чем не верят ему. III. Речь Сократа после смертного приговора (38с – 42а) Те, кто голосовал за смертную казнь Сократа, причинили зло не ему, потому что он, как старый человек, и без того скоро должен был бы умереть, но себе самим, потому что их все будут обвинять, а Сократа будут считать мудрецом. Пусть не думают, что у Сократа не хватило слов для защиты: у него не хватило бесстыдства и дерзости для унижения перед не понимающими его судьями. От смерти легко уйти и на войне, и на суде, если только унизиться до полного морального падения. Но Сократ себе этого не позволит. Осудившие Сократа очень быстро будут отмщены теми обличителями, которых он же сам и сдерживал раньше. Обращаясь к тем из голосовавших, кто хотел его оправдать, Сократ говорит, что внутренний голос, всегда останавливающий его перед совершением проступков, на этот раз все время молчал и не требовал принимать каких-либо мер для избежания смерти, которая в данном случае есть благо. Действительно, смерть – не зло, ибо если она есть полное уничтожение человека, то это было бы для Сократа только приобретением, а если она есть, как говорят, переход в Аид, то и это для него приобретение, ибо он найдет там праведных судей, а не тех, которые его сейчас осудили; он будет общаться с такими же, как он, несправедливо осужденными; он будет проводить там жизнь, исследуя добродетель и мудрость людей. И наконец, он будет уже окончательно бессмертен. Поэтому и его сторонники тоже пусть не боятся смерти. Что же касается обвинителей, то Сократ просит их наказывать его детей (если они будут иметь слишком высокое мнение о себе и отличаться корыстолюбием), принимая такие же меры, какие сам Сократ принимал в отношении своих обвинителей, т.е. меры убеждения. Заключение. Сократ идет на смерть, а его обвинители будут жить, но не ясно, что из этого лучше и что хуже. КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ К ДИАЛОГУ Если мы обратимся теперь к общей оценке "Апологии", то необходимо будет сказать несколько слов о двух сторонах этого произведения – художественной и логической. В художественном отношении "Апология", несомненно, заслуживает высокой оценки. Перед нами предстает образ величавого и непреклонного мыслителя, осужденного на смерть из-за обвинений, которые нельзя назвать иначе как жалкими. Речи обвинителей Сократа на суде до нас не дошли. Но ясно, что обвинения эти состояли только из общих фраз. Если бы два главных обвинения, предъявленные Сократу, – в развращении молодежи и в безбожии – были хотя бы в какой-то мере конкретными и опирающимися на факты, в речи Сократа, несомненно, была бы сокрушительная критика такого рода обвинений. Позиция Сократа на суде по необходимости оказалась для него не очень выгодной, поскольку на общие фразы можно отвечать лишь общими же фразами. Тут важно другое. Важно то озлобление, которое вызывал в своих некритически мыслящих согражданах этот постоянный критик и разоблачитель, – озлобление, в силу которого тогдашние консерваторы предпочли разделаться с ним физически, а не отвечать на его критику, приводя какие-нибудь разумные доводы. Оценивая "Апологию" с художественной точки зрения, может быть, стоило бы еще отметить несколько необычный для традиционного образа Сократа гордый и самоуверенный тон его выступления. Если исходить из того, как рисуют Сократа Ксенофонт, сам Платон в других произведениях, да и вообще вся античная традиция, – это был мягкий и обходительный человек, иной раз, может быть, несколько юродствующий, всегда ироничный и насмешливый, но зато всегда добродушнейший и скромнейший. Совсем другое мы видим в платоновской "Апологии". Хотя Сократ здесь и заявляет, что он ничего не знает, ведет он себя, однако, как человек, прекрасно знающий, что такое философия, как человек, уверенный в невежестве и моральной низкопробности своих судей, даже как человек, достаточно гордый и самоуверенный, который не прочь несколько бравировать своей философской свободой, своим бесстрашием перед судом и обществом и своей уверенностью в наличии у него особого вещего голоса его гения (??????), всегда отвращающего его от недостойных поступков. Учитывая эту самоуверенность Сократа в платоновской "Апологии", некоторые исследователи в прошлом даже сомневались в подлинности этого произведения. Однако в настоящее время подлинность "Апологии" едва ли кем-нибудь серьезно отрицается. Самоуверенный же тон Сократа в этом сочинении Платона вполне объясним официальной обстановкой суда, где ему пришлось волей-неволей защищаться. В такой обстановке Сократу никогда не приходилось выступать, почему для него и оказалось необходимым сменить свое обычное добродушие и благожелательность на более твердый и самоуверенный тон. Что же касается чисто логического аспекта "Апологии", то здесь автор ее далеко не везде на высоте. Да это и понятно. Ужас изображаемой у Платона катастрофы не давал Сократу возможности особенно следить за логикой своей аргументации. Ведь здесь речь шла не просто о каких-то академических дебатах на абстрактно-философскую тему. Здесь происходила великая борьба исторических сил разных эпох. А такая жизненная борьба уже мало считается с логической аргументацией. Так, у Сократа одним из основных аргументов против какого-либо утверждения часто выступает здесь только отрицание этого последнего. Обвинители Сократа утверждали, что он занимается натурфилософией. Сократ же говорит, что он ею не занимался. Это едва ли можно считать логическим аргументом, поскольку простое отрицание факта еще не есть доказательство его отсутствия. Толкование своей мудрости как знания самого факта отсутствия всякого знания тоже носит в "Апологии" скорее констатирующий, чем аргументирующий, характер. В ответ на обвинение в развращении молодежи платоновский Сократ довольно беспомощно говорит своим обвинителям: а сами вы никого не развращали? Это, конечно, тоже не логическая аргументация, а скорее чисто жизненная реакция. Отвечая на обвинение в безбожии, платоновский Сократ тоже рассуждает весьма формально: если я безбожник, значит, я не вводил новые божества; а если я вводил новые божества, значит, я не безбожник. Такое умозаключение правильно только формально. По существу же древние натурфилософы, объяснявшие мироздание не мифологически, но посредством материальных стихий, несомненно, были безбожниками с традиционно-мифологической точки зрения, хотя их материальные стихии наделялись всякими атрибутами всемогущества, вездесущия, вечности и даже одушевленности. Если бы, например, Сократ действительно признавал божествами облака (как мы читаем в известной комедии Аристофана "Облака"), то это, конечно, с традиционно-мифологической точки зрения было бы самым настоящим безбожием. Платоновский Сократ, однако, не входит в существо вопроса, а ограничивается указанием на логическую несовместимость веры и неверия вообще. Далее Сократ утверждает, что он никогда не занимался общественными делами. Но тут же в полном противоречии с самим собой он неоднократно настойчиво утверждает, что всегда боролся и будет бороться с несправедливостью, выступая в защиту справедливости, а значит, его философия оказывается вовсе не невинными вопросами и ответами, но, как говорит сам Сократ, борьбой за общественное благо и за устои государства. Далее, ни философия Сократа, ни ее оригинальный и острый вопросо-ответный метод в "Апологии" почти никак не представлены, за исключением некоторых мест, где Сократ мысленно как бы вступает в разговор с Мелетом (24d – 27е). Часто употребляются обыденные термины вроде "бог", "добро", "добродетель", "зло", "порок", "мудрость" и т.д., однако философского разъяснения их не дается. Наряду с обычными богами употребляется малопонятное в устах Сократа и молодого Платона слово "бог" в единственном числе (без всякого наименования этого бога). Конечно, приписывать мыслителям V и IV вв. до н.э. позднейший монотеизм было бы антиисторической глупостью, но историк философии здесь, несомненно, увидит какое-то отдаленное и туманное, пока еще очень абстрактное предчувствие позднейшего монотеизма, для которого во времена Сократа и Платона пока еще не было социально-исторической почвы. Наконец, высказывания платоновского Сократа о загробном мире не лишены здесь некоторого скептицизма (см. 40с, 40е), что противоречит его твердой уверенности в своем благополучии за гробом. Кроме того, если бы Аид и был для платоновского Сократа абсолютной действительностью в отличие от дурной земной действительности, то в апелляции к этому Аиду не было бы ничего философского, это – чистейшая мифология. Все это, равно как и проявляющиеся в других случаях логическая непоследовательность, неясность и недоговоренность, конечно, нисколько не снижает образа величавого и самоотверженного служителя истины – Сократа, каким он был фактически и каким хотел обрисовать его Платон. Жизненная мощь такого образа ломает чисто логическую аргументацию и получает огромное философское и моральное значение для всякого непредубежденного исследователя античной философии. |
|||||
| Читателю журнала "Мой берег" |
|---|
|
Приглашаем Вас ознакомиться с поэзией и прозой геосимволистов (см. с главной страницы). Геосимволисты организовали несколько виртуальных библиотек. Интересует музыка - посетите библиотеку геосимволистов. Если вам нужны рефераты - они здесь. Если вы ищете сочинения и уроки - найдёте их здесь. Что касается учебников и решебников - да вот они! Немного о здоровье. Немного биографий. ГДЗ - и те в столбик. Язык приведёт к Вавилону. Фото от геосимволистов. Ну, и чтобы жизнь мёдом не казалась. Двойная библиотека есть боль. А, может, и нет. Наши стратегические партнёры. ГДЗ и ответы. Время подумать о празднике. Арт - и готово. Почти что модерн. Хотели ли вы, чтобы развалился СССР? Конечно, нет. С трудом и закон не помеха. Ох как хорошо с книгой по социологии. И выпить не хочется. Как орёл летаешь. Вместе с Авиценной. Праздник по нотам на целый культпоход потянет. |