САМЫЙ ЛУЧШИЙ ДЕНЬ |
Страница 7 из 8 7. Дождь затих, промочивший усталость до днища. Заглотил поздний вечер мечтанья плененной флотилией В свое гулкое чрево раздавшегося чудовища. Я один. Я все так же один. А один ли? Вовсе нет. Ведь душа моя страстным рельефом своим С удивительно-свято-незримою сцеплена силою. С этой силой и сирый и страждущий суть исполин. Эта сила – Россия. Я счастлив, что связан с Россиею. Моих сосен я мачтами связан, в ее землю проросшими. Мой младенческий крик моей русскости был знамением. Эти сердца шажочки, упрямые жаждой хорошего – То российских просторов рванувшие в вечность мгновения. До моей, о, Россия, погибели будь ты со мною. Мою буйную голову осени синевы твоей нежностью. Этот взгляд, что уперся сейчас в притяженье земное – То одно из потерянных крыльев твоей безбрежности. Может, ты и не слышишь меня за заботами? Лицемерных соседей презреньем безмерно униженная? Разреши мне носить в моем сердце и боль твою. Что тебе, о, Россия, пришлось пережить – ясно вижу я. Вижу бегущую вдаль по холмам веков Мимо вырезанных деревень, горящих икон, Прячущуюся от воронов, чтоб им не кланяться, Девочку Настю в светлом платьице. Прибежала – куда? К еще большим страданиям. Доморощенные вороны обложили данью ее, Да такой, чтобы пахала с утра до вечера: Работящая, добрая, и предельно доверчивая... Кто-то ворон, а кто-то и во власти ослище. Но в дворце – навсегда: гиря многопудовая. Президент на бутылочке – неужели услышал? Вижу – сумрачно смотрит. Улыбка недобрая. Неужели, – от такой догадки я как-то сник, – Он над всеми воронами – первым из них? И внезапно я чувствую за то вину, Что держала слепота меня в своем плену. Ну, теперь-то я заново родился будто. И зреет во мне желание бунта. Мы, русские, гордый народ, красивый. Мы никому не позволим клевать Россию. Я сам – первым в руки возьму Дубинушку. – Придет конец царствованию твоему: Увидишь как! Президент на бутылочке и съежился будто: По лику синь. А я же – вселенски-ликующе-круто: – Лови-ка! Выкуси! |
След. » |
---|