КАТАЛОГ СТАТЕЙ
Стихотворения Пушкина |
|
Страница 8 из 11 ПОДРАЖАНИЕ Я видел смерть; она сидела У тихого порога моего. Я видел гроб; открылась дверь его: Туда, туда моя надежда полетела... Умру - и младости моей Никто следов пустынных не заметит, И взора милого не встретит Последний взор моих очей. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Прости, печальный мир, где темная стезя Над бездной для меня лежала, Где жизнь меня не утешала, Где я любил, где мне любить нельзя! Небес лазурная завеса, Любимые холмы, ручья веселый глас, Ты утро - вдохновенья час, Вы, тени мирные таинственного леса, И все - прости в последний раз. ЖЕЛАНИЕ Я слезы лью; мне слезы утешенье; И я молчу; не слышен ропот мой, Моя душа, объятая тоской, В ней горькое находит наслажденье. О жизни сон! Лети, не жаль тебя, Исчезни в тьме, пустое привиденье; Мне дорого любви моей мученье, Пускай умру, но пусть умру любя! ЭЛЕГИЯ Я думал, что любовь погасла навсегда, Что в сердце злых страстей умолкнул глас мятежный, Что дружбы наконец отрадная звезда Страдальца довела до пристани надежной. С беспечной думою покоясь у брегов, Уж издали смотрел, указывал рукою На парус бедственных пловцов, Носимых гибельной грозою. Я говорил: "Стократ блажен, Чей век, свободою прекрасный, Как век весны промчался ясной И страстью не был омрачен, Кто не страдал в любви напрасной, Кому неведом грустный плен. Блажен! но я блаженней боле. Я цепь мученья разорвал, Опять я дружбе... я на воле - И жизни сумрачное поле Веселый блеск очаровал!" О, что я говорил... несчастный! Минуту я заснул в неверной тишине, Но мрачная любовь таилася во мне, Не угасал мой пламень страстный. Весельем позванный в толпу друзей моих, Хотел на прежний лад настроить резву лиру, Хотел еще воспеть прелестниц молодых, Веселье, Вакха и Дельфиру. Напрасно!.. я молчал; усталая рука Лежала, томная, на лире непослушной, Я все еще горел - и в грусти равнодушной На игры младости взирал издалека. Любовь, отрава наших дней, Беги с толпой обманчивых мечтаний. Не сожигай души моей, Огонь мучительных желаний. Летите, призраки... Амур, уж я не твой, Отдай мне радости, отдай мне мой покой... Брось одного меня в бесчувственной природе Иль дай еще летать надежды на крылах, Позволь еще заснуть и в тягостных цепях Мечтать о сладостной свободе. ЗАЗДРАВНЫЙ КУБОК Кубок янтарный Полон давно, Пеной угарной Блещет вино. Света дороже Сердцу оно; Но за кого же Выпью вино? Здравие славы Выпью ли я? Бранной забавы Мы не друзья! Это веселье Не веселит, Дружбы похмелье Грома бежит. Жители неба, Феба жрецы! Здравие Феба Пейте, певцы! Резвой камены Ласки - беда; Ток Иппокрены Просто вода. Пейте за радость Юной любви - Скроется младость, Дети мои... Кубок янтарный Полон давно. Я - благодарный - Пью за вино. ПОСЛАНИЕ ЛИДЕ Тебе, наперсница Венеры, Тебе, которой Купидон И дети резвые Цитеры Украсили цветами трон, Которой нежные примеры, Улыбка, взоры, нежный тон Красноречивей, чем Вольтеры, Нам проповедают закон И Аристипов, и Глицеры, - Тебе приветливый поклон, Любви венок и лиры звон. Презрев Платоновы химеры, Твоей я святостью спасен, И стал апостол мудрой веры Анакреонов и Нинон, - Всего... но лишь известной меры. Я вижу: хмурится Зенон, И вся его седая свита - И мудрый друг вина Катон, И скучный раб Эпафродита, Сенека, даже Цицерон Кричат: "Ты лжешь, профан! мученье - Прямое смертных наслажденье!" Друзья, согласен: плач и стон Стократ, конечно, лучше смеха; Терпеть - великая утеха; Совет ваш вовсе не смешон: Но мне он, слышите ль, не нужен, Затем, что слишком он мудрен; Дороже мне хороший ужин Философов трех целых дюжин; Я вами, право, не прельщен. Собор угрюмый рассержен. Но пусть кричат на супостата, Их спор - лишь времени утрата: Кто их примером обольщен? Люблю я доброго Сократа! Он в мире жил, он был умен; С своею важностью притворной Любил пиры, театры, жен; Он, между прочим, был влюблен И у Аспазии в уборной (Тому свидетель сам Платон), Невольник робкий и покорный, Вздыхал частехонько в хитон И ей с улыбкою придворной Шептал: "Все призрак, ложь и сон: И мудрость, и народ, и слава; Что ж истинно? одна забава, Поверь: одна любовь не сон!" Так ладан жег прекрасной он, И ею... бедная Ксантипа! Твой муж, совместник Аристипа, Бывал до неба вознесен. Меж тем, на милых грозно лая, Злой циник, негу презирая, Один, всех радостей лишен, Дышал, от мира отлучен. Но, с бочкой странствуя пустою Вослед за мудростью слепою, Пустой чудак был ослеплен; И, воду черпая рукою, Не мог зачерпнуть счастья он. ФИАЛ АНАКРЕОНА Когда на поклоненье Ходил я в древний Пафос, Поверьте мне, я видел В уборной у Венеры Фиал Анакреона. Вином он был наполнен. Кругом висели розы, Зеленый плющ и мирты, Сплетенные рукою Царицы наслаждений. На краюшке я видел Печального Амура - Смотрел он, пригорюнясь, На пенистую влагу. "Что смотришь ты, проказник, На пенистую влагу? - Спросил я Купидона, - Скажи, что так утихнул? Не хочешь ли зачерпнуть, Да ручкой не достанешь?" "Нет, - отвечал малютка, - Играя, в это море Колчан, и лук, и стрелы Я уронил, и факел Погас в волнах багряных, Вон, вон на дне блистают; Я плавать не умею, Ох, жалко мне - послушай, Достань мне их оттуда!" "О, нет, - сказал я богу, - Спасибо, что упали; Пускай там остаются". ДЕЛИЯ Ты ль передо мною, Делия моя! Разлучен с тобою - Сколько плакал я! Ты ль передо мною, Или сон мечтою Обольстил меня? Ты узнала ль друга? Он не то, что был; Но тебя, подруга! Все ж не позабыл - И твердит унылый: "Я любим ли милой, Как, бывало, был?" Что теперь сравнится С долею моей! Вот слеза катится По щеке твоей - Делия стыдится?.. Что теперь сравнится С долею моей! ФАВН И ПАСТУШКА. КАРТИНЫ. I С пятнадцатой весною, Как лилия с зарею, Красавица цветет; И томное дыханье, И взоров томный свет, И груди трепетанье, И розы нежный цвет - Все юность изменяет. Уж Лилу не пленяет Веселый хоровод: Одна у сонных вод, В лесах она таится, Вздыхает и томится, И с нею там Эрот. Когда же ночью темной Ее в постеле скромной Застанет тихий сон, С волшебницей мечтою И тихою тоскою Исполнит сердце он - И Лила в сновиденье Вкушает наслажденье И шепчет "О Филон!" II Кто там, в пещере темной, Вечернею порой, Окован ленью томной, Покоится с тобой? Итак, уж ты вкусила Все радости любви; Ты чувствуешь, о Лила, Волнение в крови, И с трепетом, смятеньем, С пылающим лицом, Ты дышишь упоеньем Амура под крылом. О жертва страсти нежной, В безмолвии гори! Покойтесь безмятежно До пламенной зари. Для вас поток игривый Угрюмой тьмой одет И месяц молчаливый Туманный свет лиет; Здесь розы наклонились Над вами в темный кров; И ветры притаились, Где царствует любовь... III Но кто там, близ пещеры, В густой траве лежит? На жертвенник Венеры С досадой он глядит; Нагнулась меж цветами Косматая нога; Над грустными очами Нависли два рога. То Фавн, угрюмый житель Лесов и гор крутых, Докучливый гонитель Пастушек молодых. Любимца Купидона - Прекрасного Филона Давно соперник он... В приюте сладострастья Он слышит вздохи счастья И неги томный стон. В безмолвии несчастный Страданья чашу пьет И в ревности напрасной Горючи слезы льет. Но вот ночей царица Скатилась за леса, И тихая денница Румянит небеса; Зефиры прошептали - И Фавн в дремучий бор Бежит сокрыть печали В ущельях диких гор. IV Одна поутру Лила Нетвердою ногой Средь рощицы густой Задумчиво ходила. "О, скоро ль, мрак ночной, С прекрасною луной Ты небом овладеешь? О, скоро ль, темный лес, В туманах засинеешь На западе небес?" Но шорох за кустами Ей слышится глухой, И вдруг - сверкнул очами Пред нею бог лесной! Как вешний ветерочек, Летит она в лесочек; Он гонится за ней. И трепетная Лила Все тайны обнажила Младой красы своей; И нежна грудь открылась Лобзаньям ветерка, И стройная нога Невольно обнажилась. Порхая над травой, Пастушка робко дышит; И Фавна за собой Все ближе, ближе слышит. Уж чувствует она Огонь его дыханья... Напрасны все старанья: Ты фавну суждена! Но шумная волна Красавицу сокрыла: Река - ее могила... Нет! Лила спасена. V Эроты златокрылы И нежный Купидон На помощь юной Лилы Летят со всех сторон; Все бросили Цитеру, И мирных сел Венеру По трепетным волнам Несут они в пещеру - Любви пустынный храм. Счастливец был уж там. И вот уже с Филоном Веселье пьет она, И страсти легким стоном Прервалась тишина... Спокойно дремлет Лила На розах нег и сна, И луч свой угасила За облаком луна. VI Поникнув головою, Несчастный бог лесов Один с вечерней тьмою Бродил у берегов. "Прости, любовь и радость! - Со вздохом молвил он. - В печали тратить младость Я роком осужден!" Вдруг из лесу румяный, Шатаясь, перед ним Сатир явился пьяный С кувшином круговым; Он смутными глазами Пути домой искал И козьими ногами Едва переступал; Шел, шел и натолкнулся На Фавна моего, Со смехом отшатнулся, Склонился на него... "Ты ль это, брат любезный? - Вскричал Сатир седой, - В какой стране безвестной Я встретился с тобой?" "Ах! - молвил Фавн уныло, - Завяли дни мои! Все, все мне изменило, Несчастен я в любви". "Что слышу? От Амура Ты страждешь и грустишь, Малютку-бедокура И ты боготворишь? Возможно ль? Так забвенье В кувшине почерпай И чашу в утешенье Наполни через край!" И пена засверкала И на краях шипит, И с первого фиала Амур уже забыт. VII Кто ж, дерзостный, владеет Твоею красотой? Неверная, кто смеет Пылающей рукой Бродить по груди страстной, Томиться, воздыхать И с Лилою прекрасной В восторгах умирать? Итак, ты изменила? Красавица, пленяй, Спеши любить, о Лила! И снова изменяй. VIII Прошли восторги, счастье, Как с утром легкий сон; Где тайны сладострастья? Где нежный Палемон? О Лила! вянут розы Минутныя любви: Познай же грусть и слезы, И ныне терны рви. В губительном стремленье За годом год летит, И старость в отдаленье Красавице грозит. Амур уже с поклоном Расстался с красотой, И вслед за Купидоном Веселья скрылся рой. В лесу пастушка бродит, Печальна и одна: Кого же там находит? Вдруг Фавна зрит она. Философ козлоногий Под липою лежал И пенистый фиал, Венком украсив роги, Лениво осушал. Хоть фавн и не находка Для Лилы прежних лет, Но вздумала красотка Любви раскинуть сеть: Подкралась, устремила На Фавна томный взор И, слышал я, клонила К развязке разговор, Но Фавн с улыбкой злою, Напеня свой фиал, Качая головою, Красавице сказал: "Нет, Лила! я в покое - Других, мой друг, лови; Есть время для любви, Для мудрости - другое. Бывало, я тобой В безумии пленялся, Бывало, восхищался Коварной красотой, И сердце, тлея страстью, К тебе меня влекло. Бывало... но, по счастью, Что было - то прошло". * * * "Больны вы, дядюшка? Нет мочи, Как беспокоюсь я! три ночи, Поверьте, глаз я не смыкал". "Да, слышал, слышал: в банк играл". НАДПИСЬ К БЕСЕДКЕ С благоговейною душой Приближься, путник молодой, Любви к пустынному приюту. Здесь ею счастлив был я раз - В восторге сладостном погас, И время самое для нас Остановилось на минуту. * * * Вот Виля - он любовью дышит, Он песни пишет зло, Как Геркулес, сатиры пишет, Влюблен, как Буало. НА гр. А. К. РАЗУМОВСКОГО Ax! боже мой, какую Я слышал весть смешную: Разумник получил ведь ленту голубую. - Бог с ним! я недруг никому: Дай бог и царствие небесное ему. НА БАБОЛОВСКИЙ ДВОРЕЦ Прекрасная! пускай восторгом насладится В объятиях твоих российский полубог. Что с участью твоей сравнится? Весь мир у ног его - здесь у твоих он ног. ТВОЙ И МОЙ Бог весть за что философы, пииты На твой и мой давным-давно сердиты. Не спорю я с ученою толпой, Но, милый друг, и верить им не смею. Что, ежели б ты не была моею? Что, ежели б я не был, Ниса, твой? К ДЕЛИИ О Делия драгая! Спеши, моя краса; Звезда любви златая Взошла на небеса; Безмолвно месяц покатился; Спеши, твой Аргус удалился, И сон сомкнул его глаза. Под сенью потаенной Дубравной тишины, Где ток уединенный Сребристыя волны Журчит с унылой Филомелой, Готов приют любви веселый И блеском освещен луны. Накинут тени ночи Покровы нам свои, И дремлют сени рощи, И быстро миг любви Летит, - я весь горю желаньем, Спеши, о Делия! свиданьем, Спеши в объятия мои. * * * Тошней идиллии и холодней, чем ода, От злости мизантроп, от глупости поэт - Как страшно над тобой забавилась природа, Когда готовила на свет. Боишься ты людей, как черного недуга, О жалкий образец уродливой мечты! Утешься, злой глупец! иметь не будешь ты Ввек ни любовницы, ни друга. ПОГРЕБ О сжальтесь надо мною, Товарищи друзья! Красоткой молодою Вконец измучен я. Невольно я тоскую, Горька моя судьба, Несите ж круговую, Откройте погреба. Там, там во льду хранится Бутылок гордый строй, И портера таится Бочонок выписной. Нам Бахус, заикаясь, К нему покажет путь, - Пойдемте все, шатаясь, Под бочками заснуть! В них сердца утешенье, Награда для певцов, И мук любви забвенье, И жар моих стихов. СРАВНЕНИЕ Не хочешь ли узнать, моя драгая, Какая разница меж Буало и мной? У Депрео была лишь запятая, А у меня две точки с запятой. ЭПИГРАММА (НА КАРАМЗИНА) "Послушайте: я сказку вам начну Про Игоря и про его жену, Про Новгород и Царство Золотое, А может быть про Грозного царя..." - И, бабушка, затеяла пустое! Докончи нам "Илью-богатыря". ЗАВЕЩАНИЕ КЮХЕЛЬБЕКЕРА Друзья, простите! Завещаю Вам все, чем рад и чем богат; Обиды, песни - все прощаю, А мне пускай долги простят. КУПЛЕТЫ (НА СЛОВА "С ПОЗВОЛЕНИЯ СКАЗАТЬ") С позволения сказать, Я сердит на вас ужасно, Нет! - вы просите напрасно; Не хочу пера марать; Можно ль честному поэту Ставить к каждому куплету: "С позволения сказать"? С позволения сказать, Престарелые красотки, Пересчитывая четки, Станут взапуски кричать: "Это что?" - Да это скверно! Сочинитель песни, верно, С позволения сказать... С позволения сказать, Есть над чем и посмеяться; Надо всем, друзья, признаться, Глупых можно тьму сыскать Между дам и между нами, Даже, даже... меж царями, С позволения сказать. С позволения сказать, Доктор мой кнута достоин, Хоть он трус, хоть он не воин, Но уж мастер воевать, Лечит делом и словами, Да потом и в гроб пинками, С позволения сказать. С позволения сказать, Моськина, по мне, прекрасна. Знаю, что она опасна: Мужу хочется бодать; Но гусары ведь невинны, Что у мужа роги длинны, С позволения сказать. С позволения сказать, Много в свете рифмодеев, Все ученых грамотеев, Чтобы всякий вздор писать; Но, в пример и страх Европы, Многим можно б высечь <жопы>, С позволения сказать. * * * Боже! царя храни! Славному долги дни Дай на земли. Гордых смирителю, Слабых хранителю, Всех утешителю Все ниспошли. Там - громкой славою, Сильной державою Мир он покрыл. Здесь безмятежною Сенью надежною, Благостью нежною Нас осенил. Брани в ужасный час Мощно хранила нас Верная длань - Глас умиления, Благодарения, Сердца стремления - Вот наша дань. 1817 ЭЛЕГИЯ Опять я ваш, о юные друзья! Печальные сокрылись дни разлуки: И брату вновь простерлись ваши руки, Ваш резвый круг увидел снова я. Все те же вы, но время уж не то же: Уже не вы душе всего дороже, Уж я не тот... невидимой стезей Ушла пора веселости беспечной, Навек ушла - и жизни скоротечной Луч утренний бледнеет надо мной. Отверженный судьбой несправедливой, И ласки муз, и радость, и покой - Я все забыл; печали молчаливой Рука лежит над юною главой... Перед собой одну печаль я вижу! Мне скучен мир, мне страшен дневный свет, Иду в леса, в которых жизни нет, Где мертвый мрак, - я радость ненавижу, Во мне застыл ее минутный след. Чтоб отогнать угрюмые страданья, Напрасно вы несете лиру мне: Минувших дней погаснули мечтанья, И умер глас в бесчувственной струне. Опали вы, листы вчерашней розы! Не доцвели до завтрашних лучей. Умчались вы, дни радости моей! Умчались вы - невольно льются слезы, И вяну я на темном утре дней. О дружество! предай меня забвенью; В безмолвии покорствую судьбам, Оставь меня сердечному мученью, Оставь меня пустыням и слезам. К МОЛОДОЙ ВДОВЕ Лида, друг мой неизменный, Почему сквозь тонкий сон Наслажденьем утомленный, Слышу я твой тихий стон? Почему, когда сгораю В неге пламенной любви, Иногда я примечаю Слезы тайные твои? Ты рассеянно внимаешь Речи пламенной моей, Хладно руку пожимаешь, Хладен взор твоих очей... О бесценная подруга! Все ли слезы проливать, Все ли мертвого супруга Из могилы вызывать? Верь мне: узников могилы Беспробуден хладный сон; Им не мил уж голос милый, Не прискорбен скорби стон; Не для них - надгробны розы, Сладость утра, шум пиров, Дружбы искренние слезы И любовниц робкий зов... Рано друг твой незабвенный Вздохом смерти воздохнул И, блаженством упоенный, На груди твоей уснул. Спит увенчанный счастливец; Верь любви - невинны мы. Нет, завистливый ревнивец Не придет из вечной тьмы; Тихой ночью гром не грянет, И разгневанная тень Близ любовников не станет, Вызывая спящий день. БЕЗВЕРИЕ О вы, которые с язвительным упреком, Считая мрачное безверие пороком, Бежите в ужасе того, кто с первых лет Безумно погасил отрадный сердцу свет; Смирите гордости жестокой исступленье. Имеет право он на ваше снисхожденье. С душою тронутой внемлите брата стон, Несчастный не злодей, собою страждет он. Кто в мире усладит души его мученья? Увы! он первого лишился утешенья! Настигнет ли его глухих судеб удар, Отъемлется ли вдруг минутный счастья дар, В любви ли, в дружестве обнимет он измену И их почувствует обманчивую цену: Лишенный всех опор, отпадший веры сын Уж видит с ужасом, что в свете он один, И мощная рука к нему с дарами мира Не простирается из-за пределов мира... Напрасно в пышности свободной простоты Природы перед ним открыты красоты; Напрасно вкруг себя печальный взор он водит: Ум ищет божества, а сердце не находит. Несчастия, страстей и немощей сыны, Мы все на страшный гроб, родясь, осуждены. Всечасно бренных уз готово разрушенье, Наш век - неверный день, минутное волненье, Когда, холодной тьмой объемля грозно нас, Завесу вечности колеблет смертный час, Ужасно чувствовать слезы последней муку - И с миром начинать безвестную разлуку! Тогда, беседуя с раскованной душой, О вера, ты стоишь у двери гробовой, Ты ночь могильную ей тихо освещаешь И ободренную с надеждой отпускаешь... Но, други! пережить ужаснее друзей! Лишь вера в тишине отрадою своей Живит унывший дух и сердца ожиданье: "Настанет! - говорит, - назначено свиданье!" А он, слепой мудрец! при гробе стонет он, С отрадой бытия несчастный разлучен, Надежды сладкого не внемлет он привета, Подходит к гробу он, взывает... нет ответа. Видали ль вы его в безмолвных тех местах, Где кровных и друзей священный тлеет прах? Видали ль вы его над хладною могилой, Где нежной Делии таится пепел милый? К почившим позванный вечерней тишиной, К кресту приникнул он бесчувственной главой, В слезах отчаянья, в слезах ожесточенья, В молчанье ужаса, в безумстве исступленья, Рыдает - и меж тем под сенью темных ив, У гроба матери колена преклонив, Там дева юная в печали безмятежной Возводит к небу взор болезненный и нежный, Одна, туманною луной озарена, Как ангел горести является она; Вздыхает медленно, могилу обнимает - Все тихо вкруг нее, а кажется, внимает. Несчастный на нее в безмолвии глядит, Качает головой, трепещет и бежит; Но тайно вслед за ним немая скука бродит. Во храм ли вышнего с толпой народа входит, Там умножает он тоску души своей. При пышном торжестве старинных алтарей, При гласе пастыря, при сладком хоров пенье, Тревожится его безверия мученье; Он бога тайного нигде, нигде не зрит, С померкшею душой святыне предстоит, Холодный ко всему и чуждый к умиленью, С досадой тихому внимает он моленью. "Счастливцы! - мыслит он, - почто не можно мне Страстей бунтующих в смиренной тишине, Забыв о разуме и немощном и строгом, С одной лишь верою повергнуться пред богом!" Напрасный сердца крик! нет, нет! не суждено Ему блаженство знать! безверие одно, По жизненной стезе во мраке вождь унылый, Несчастного влечет до хладных врат могилы, И что зовет его в пустыне гробовой - Кто ведает? но там лишь видит он покой. СТАНСЫ. (ИЗ ВОЛЬТЕРА). Ты мне велишь пылать душою: Отдай же мне минувши дни, И мой рассвет соедини С моей вечернею зарею! Мой век невидимо проходит, Из круга смехов и харит Уж время скрыться мне велит И за руку меня выводит. Пред ним смириться должно нам. Кто применяться не умеет Своим пременчивым годам, Тот горесть их одну имеет. Счастливцам резвым, молодым Оставим страсти заблужденья; Живем мы в мире два мгновенья - Одно рассудку отдадим. Ужель навек вы убежали, Любовь, мечтанья первых дней - Вы, услаждавшие печали Минутной младости моей? Нам должно дважды умирать: Проститься с сладостным мечтаньем - Вот смерть ужасная страданьем! Что значит после не дышать? На сумрачном моем закате, Среди вечерней темноты, Так сожалел я об утрате Обманов сладостной мечты. Тогда на голос мой унылый Мне дружба руку подала, Она любви подобна милой В одной лишь нежности была. Я ей принес увядши розы Веселых юношества дней И вслед пошел, но лил я слезы, Что мог идти вослед лишь ей! ПИСЬМО К ЛИДЕ Лишь благосклонный мрак раскинет Над нами тихий свой покров, Лишь только время передвинет Стрелу медлительных часов, В счастливой тишине природы Когда не спит одна любовь, - Тогда моей темницы вновь Покину я глухие своды, И я в обители твоей... По скорой поступи моей, По сладострастному молчанью, По смелым, трепетным рукам, По воспаленному дыханью И жарким, ласковым устам Узнай любовника - настали Восторги, радости мои! О Лида, если б умирали С восторгов пламенной любви! КНЯЗЮ А. М. ГОРЧАКОВУ Встречаюсь я с осьмнадцатой весной. В последний раз, быть может, я с тобой, Задумчиво внимая шум дубравный, Над озером иду рука с рукой. Где вы, лета беспечности недавной? С надеждами во цвете юных лет, Мой милый друг, мы входим в новый свет; Но там удел назначен нам не равный, И розно наш оставим в жизни след. Тебе рукой Фортуны своенравной Указан путь и счастливый и славный, - Моя стезя печальна и темна; И нежная краса тебе дана, И нравиться блестящий дар природы, И быстрый ум, и верный, милый нрав; Ты сотворен для сладостной свободы, Для радости, для славы, для забав. Они пришли, твои златые годы, Огня любви прелестная пора. Спеши любить и, счастливый вчера, Сегодня вновь будь счастлив осторожно; Амур велит - и завтра, если можно, Вновь миртами красавицу венчай... О, скольких слез, предвижу, ты виновник! Измены друг и ветреный любовник, Будь верен всем - пленяйся и пленяй. А мой удел... но пасмурным туманом Зачем же мне грядущее скрывать? Увы! нельзя мне вечным жить обманом И счастья тень, забывшись, обнимать. Вся жизнь моя - печальный мрак ненастья. Две-три весны, младенцем, может быть, Я счастлив был, не понимая счастья; Они прошли, но можно ль их забыть? Они прошли, и скорбными глазами Смотря на путь, оставленный навек, - На краткий путь, усыпанный цветами, Которым я так весело протек, Я слезы лью, я трачу век напрасно, Мучительным желанием горя. Твоя заря - заря весны прекрасной; Моя ж, мой друг, - осенняя заря. Я знал любовь, но не знавал надежды, Страдал один, в безмолвии любил. Безумный сон покинул томны вежды, Но мрачные я грезы не забыл, Душа полна невольной, грустной думой; Мне кажется: на жизненном пиру Один с тоской явлюсь я, гость угрюмый. Явлюсь на час - и одинок умру. И не придет друг сердца незабвенный В последний миг мой томный взор сомкнуть, И не придет на холм уединенный В последний раз с любовию вздохнуть! Ужель моя пройдет пустынно младость? Иль мне чужда счастливая любовь? Ужель умру, не ведая, что радость? Зачем же жизнь дана мне от богов? Чего мне ждать? В рядах забытый воин, Среди толпы затерянный певец, Каких наград я в будущем достоин И счастия какой возьму венец? Но что?.. Стыжусь!.. Нет, ропот - униженье. Нет, праведно богов определенье! Ужель лишь мне не ведать ясных дней? Нет! и в слезах сокрыто наслажденье, И в жизни сей мне будет утешенье: Мой скромный дар и счастие друзей. В АЛЬБОМ Когда погаснут дни мечтанья И позовет нас шумный свет, Кто вспомнит братские свиданья И дружество минувших лет? Позволь в листах воспоминанья Оставить им минутный след. В АЛЬБОМ ИЛЛИЧЕВСКОМУ Мой друг! не славный я поэт, Хоть христианин православный. Душа бессмертна, слова нет, Моим стихам удел неравный - И песни музы своенравной, Забавы резвых, юных лет, Погибнут смертию забавной, И нас не тронет здешний свет! Ах! ведает мой добрый гений, Что предпочел бы я скорей Бессмертию души моей Бессмертие своих творений. Не властны мы в судьбе своей, По крайней мере, нет сомненья, Сей плод небрежный вдохновенья, Без подписи, в твоих руках На скромных дружества листках Уйдет от общего забвенья... Но пусть напрасен будет труд, Твоею дружбой оживленный - Мои стихи пускай умрут - Глас сердца, чувства неизменны Наверно их переживут! ПРОЩАНЬЕ Промчались годы заточенья; Недолго, мирные друзья, Нам видеть кров уединенья И царскосельские поля. Разлука ждет нас у порогу, Зовет нас света дальний шум, И всякий смотрит на дорогу С волненьем гордых, юных дум. Иной, под кивер спрятав ум, Уже в воинственном наряде Гусарской саблею махнул - В крещенской утренней прохладе Красиво мерзнет на параде И греться ходит в караул; Иной, рожденный быть вельможей, Не честь, а почести любя, У плута знатного в прихожей Покорным шутом зрит себя; Лишь я, во всем судьбе послушный, Беспечной лени верный сын, К честям ничтожным равнодушный, Я тихо задремал один. Равны мне писари, уланы, Равны наказ и кивера, Не рвусь я грудью в капитаны И не ползу в асессора; Друзья! немного снисхожденья - Оставьте красный мне колпак, Пока его за прегрешенья Не променял я на шишак, Пока ленивому возможно, Не опасаясь грозных бед, Еще рукой неосторожной В июле распахнуть жилет. НАДПИСЬ НА СТЕНЕ БОЛЬНИЦЫ Вот здесь лежит больной студент; Его судьба неумолима. Несите прочь медикамент: Болезнь любви неизлечима! В АЛЬБОМ ПУЩИНУ Взглянув когда-нибудь на верный сей листок, Исписанный когда-то мною, На время улети в лицейский уголок, Где подружились мы душою. Воспомни быстрые минуты первых дней, Неволю мирную, шесть лет соединенья, Живые впечатленья Младой души твоей, Печали, радости, размолвки, примиренья, И дружбу первую, и первую любовь... Что было - что не будет вновь. К ПОРТРЕТУ КАВЕРИНА В нем пунша и войны кипит всегдашний жар, На Марсовых полях он грозный был воитель, Друзьям он верный друг, красавицам мучитель, И всюду он гусар. К ПИСЬМУ В нем радости мои; когда померкну я, Пускай оно груди бесчувственной коснется: Быть может, милые друзья, Быть может, сердце вновь забьется. СНОВИДЕНИЕ Недавно, обольщен прелестным сновиденьем, В венце сияющем, царем я зрел себя; Мечталось, я любил тебя - И сердце билось наслажденьем. Я страсть у ног твоих в восторгах изъяснял. Мечты! ах! отчего вы счастья не продлили? Но боги не всего теперь меня лишили: Я только - царство потерял. ОНА "Печален ты; признайся, что с тобой". - Люблю, мой друг! - "Но кто ж тебя пленила?" - Она. - "Да кто ж? Глицера ль, Хлоя, Лила?" - О, нет! - "Кому ж ты жертвуешь душой?" - Ах! ей! - "Ты скромен, друг сердечный! Но почему ж ты столько огорчен? И кто виной? Супруг, отец, конечно..." - Не то, мой друг! - "Но что ж?" - Я ей не он. * * * От всенощной вечор идя домой, Антипьевна с Марфушкою бранилась; Антипьевна отменно горячилась. "Постой, - кричит, - управлюсь я с тобой; Ты думаешь, что я уж позабыла Ту ночь, когда, забравшись в уголок, Ты с крестником Ванюшкою шалила? Постой, о всем узнает муженек!" - Тебе ль грозить! - Марфушка отвечает: Ванюша - что? Ведь он еще дитя; А сват Трофим, который у тебя И день и ночь? Весь город это знает. Молчи ж, кума: и ты, как я, грешна, А всякого словами разобидишь; В чужой <пизде> соломинку ты видишь, А у себя не видишь и бревна. * * * Пожарский, Минин, Гермоген, или Спасенная Россия. Слог дурен, темен, напыщен - И тяжки словеса пустые. ЭПИГРАММА НА СМЕРТЬ СТИХОТВОРЦА Покойник Клит в раю не будет: Творил он тяжкие грехи. Пусть бог дела его забудет, Как свет забыл его стихи! |
| « Пред. |
|---|
Читателю журнала "Мой берег"
Приглашаем Вас ознакомиться с поэзией и прозой геосимволистов. Геосимволизм - новое направление в современной российской литературе.