Стихи Анны Ахматовой |
|
Страница 1 из 11  символ И вот из мрака встает одна Еще чернее, чем темнота, Но мне понятен ее язык, - Он как пустыня и прям и дик, И вот другая - еще черней, Но что нас связывает с ней. 1962 (Мэчэлли) Мы по ошибке встретили Год - Это не тот, не тот, не тот... Что мы наделали, Боже, с тобой, С кем еще мы поменялись судьбой? Лучше б нас не было на земле, Лучше б мы были в небесном кремле, Летали, как птицы, цвели, как цветы, Но все равно были - я и ты. Декабрь 1964-1965 Рим - Москва [Ташкент] Затворилась навек дверь его А закат этот символ разлук... Из того ж драгоценного дерева - Эта скрипка и тот же звук. 1950-е годы <Северные элегии> Их будет семь, - я так решила, Пора испытывать судьбу, И первая уже свершила Свой путь к позорному столбу... 1958 - 1960-е годы [А.А.Смирнову] Когда умрем, темней не станет, А станет, может быть, светлей. 1911 Май Париж * * * Ах! - где те острова, Где растет трын-трава Густо ...................... ...................... ........ Где Ягода-злодей Не гоняет людей К стенке И Алешка Толстой Не снимает густой Пенки 1930-е годы 1 июня 1950 Пусть дети запомнят сегодняшний день Студеный, прохладный, погожий [В садах городских зацветает сирень] И лип молодых чуть заметная тень Легла на гранитные плиты. И в рупоре голос ребенка звенит Который на помощь зовет и кричит . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Май-июнь 1950 1925 И неоплаканною тенью Я буду здесь блуждать в ночи, Когда зацветшею сиренью Играют звездные лучи. 1926. Шереметевский сад 1950 Пятидесятый год - как бы водораздел, Вершина славного невиданного века, Заря величия, свидетель мудрых дел, Свершенных волей человека. Там - в коммунизм пути, там юные леса, Хранители родной необозримой шири, И, множась, дружеские крепнут голоса, Сливаясь в песнь о вечном мире. Там волны наших рек нетерпеливо ждут Великолепное цветущее мгновенье, Когда они степям бесплодным понесут От черствой засухи спасенье. А тот, кто нас ведет дорогою труда, Дорогою побед и славы неизменной, - Он будет наречен народом навсегда Преобразителем вселенной. Декабрь 1949 21 декабря 1949 года Пусть миру этот день запомнится навеки, Пусть будет вечности завещан этот час. Легенда говорит о мудром человеке, Что каждого из нас от страшной смерти спас. Ликует вся страна в лучах зари янтарной, И радости чистейшей нет преград, - И древний Самарканд, и Мурманск заполярный, И дважды Сталиным спасенный Ленинград В день новолетия учителя и друга Песнь светлой благодарности поют, - Пускай вокруг неистовствует вьюга Или фиалки горные цветут. И вторят городам Советского Союза Всех дружеских республик города И труженики те, которых душат узы, Но чья свободна речь и чья душа горда. И вольно думы их летят к столице славы, К высокому Кремлю - борцу за вечный свет, Откуда в полночь гимн несется величавый И на весь мир звучит, как помощь и привет. 21 декабря 1949 24 мая Это были черные тюльпаны, Это были страшные цветы. 24 мая 1959 27 января 1944 года И в ночи январской беззвездной, Сам дивясь небывалой судьбе, Возвращенный из смертной бездны, Ленинград салютует себе. 2 марта 1944 8 ноября 1913 года Солнце комнату наполнило Пылью желтой и сквозной. Я проснулась и припомнила: Милый, нынче праздник твой. Оттого и оснеженная Даль за окнами тепла, Оттого и я, бессонная, Как причастница спала. 1913 9 декабря 1913 Самые темные дни в году Светлыми стать должны. Я для сравнения слов не найду - Так твои губы нежны. Только глаза подымать не смей, Жизнь мою храня. Первых фиалок они светлей, А смертельные для меня. Вот, поняла, что не надо слов, Оснеженные ветки легки... Сети уже разостлал птицелов На берегу реки. Декабрь 1913 Царское Село * * * De profundis...* Мое поколение Мало меду вкусило. И вот Только ветер гудит в отдаленье, Только память о мертвых поет. Наше было не кончено дело, Наши были часы сочтены, До желанного водораздела, До вершины великой весны, До неистового цветенья Оставалось лишь раз вздохнуть... Две войны, мое поколенье, Освещали твой страшный путь. 1944. Ташкент __________ * Из бездны (взываю) (лат.). In memoriam А вы, мои друзья последнего призыва! Чтоб вас оплакивать, мне жизнь сохранена. Над вашей памятью не стыть плакучей ивой, А крикнуть на весь мир все ваши имена! Да что там имена! - захлопываю святцы; И на колени все! - багровый хлынул свет, Рядами стройными проходят ленинградцы, Живые с мертвыми. Для Бога мертвых нет. Август 1942 Дюрмень Interieur Когда лежит луна ломтем чарджуйской дыни На краешке окна, и духота кругом, Когда закрыта дверь, и заколдован дом Воздушной веткой голубых глициний, И в чашке глиняной холодная вода, И полотенца снег, и свечка восковая Горит, как в детстве, мотыльков сзывая, Грохочет тишина, моих не слыша слов, - Тогда из черноты рембрандтовских углов Склубится что-то вдруг и спрячется туда же, Но я не встрепенусь, не испугаюсь даже... Здесь одиночество меня поймало в сети. Хозяйкин черный кот глядит, как глаз столетий, И в зеркале двойник не хочет мне помочь. Я буду сладко спать. Спокойной ночи, ночь. 28 марта 1944 Ташкент Nох. Статуя "Ночь" в Летнем саду Ноченька! В звездном покрывале, В траурных маках, с бессонной совой... Доченька! Как мы тебя укрывали Свежей садовой землей. Пусты теперь Дионисовы чаши, Заплаканы взоры любви... Это проходят над городом нашим Страшные сестры твои. 30 мая 1942 Ташкент * * * ...А там мой мраморный двойник, Поверженный под старым кленом, Озерным водам отдал лик, Внимает шорохам зеленым. И моют светлые дожди Его запекшуюся рану... Холодный, белый подожди, Я тоже мраморною стану. * * * А в зеркале двойник бурбонский профиль прячет И думает, что он незаменим, Что все на свете он переиначит, Что Пастернака перепастерначит, А я не знаю, что мне делать с ним. 1943. Ташкент * * * А в книгах я последнюю страницу Всегда любила больше всех других, - Когда уже совсем неинтересны Герой и героиня, и прошло Так много лет, что никого не жалко, И, кажется, сам автор Уже начало повести забыл, И даже "вечность поседела", Как сказано в одной прекрасной книге. Но вот сейчас, сейчас Все кончится, и автор снова будет Бесповоротно одинок, а он Еще старается быть остроумным Или язвит - прости его Господь! - Прилаживая пышную концовку, Такую, например: ...И только в двух домах В том городе (название неясно) Остался профиль (кем-то обведенный На белоснежной извести стены), Не женский, не мужской, но полный тайны. И, говорят, когда лучи луны - Зеленой, низкой, среднеазиатской - По этим стенам в полночь пробегают, В особенности в новогодний вечер, То слышится какой-то легкий звук, Причем одни его считают плачем, Другие разбирают в нем слова. Но это чудо всем поднадоело, Приезжих мало, местные привыкли, И говорят, в одном из тех домов Уже ковром закрыт проклятый профиль. 25 ноября 1943 Ташкент * * * А как музыка зазвучала И очнулась вокруг зима, Стало ясно, что у причала Государыня-смерть сама. Конец 1965 - январь 1966 * * * А мы? Не так же ль мы Сошлись на краткий миг для переклички? 21 июня 1943 Ташкент * * * А Смоленская нынче именинница, Синий ладан над травою стелется. И струится пенье панихидное, Не печальное нынче, а светлое. И приводят румяные вдовушки На кладбище мальчиков и девочек Поглядеть на могилы отцовские, А кладбище - роща соловьиная, От сиянья солнечного замерло. Принесли мы Смоленской заступнице, Принесли Пресвятой Богородице На руках во гробе серебряном Наше солнце, в муке погасшее, - Александра, лебедя чистого. 1921 * * * А тебе еще мало по-русски, И ты хочешь на всех языках Знать, как круты подъемы и спуски И почем у нас совесть и страх. * * * А, ты думал - я тоже такая, Что можно забыть меня, И что брошусь, моля и рыдая. Под копыта гнедого коня. Или стану просить у знахарок В наговорной воде корешок И пришлю тебе страшный подарок - Мой заветный душистый платок. Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом Окаянной души не коснусь, Но клянусь тебе ангельским садом, Чудотворной иконой клянусь И ночей наших пламенных чадом - Я к тебе никогда не вернусь. 1921 * * * А ты теперь тяжелый и унылый, Отрекшийся от славы и мечты, Но для меня непоправимо милый, И чем темней, тем трогательней ты. Ты пьешь вино, твои нечисты ночи, Что наяву, не знаешь, что во сне, Но зелены мучительные очи, - Покоя, видно, не нашел в вине. И сердце только скорой смерти просит, Кляня медлительность судьбы. Все чаще ветер западный приносит Твои упреки и твои мольбы. Но разве я к тебе вернуться смею? Под бледным небом родины моей Я только петь и вспоминать умею, А ты меня и вспоминать не смей. Так дни идут, печали умножая. Как за тебя мне Господа молить? Ты угадал: моя любовь такая, Что даже ты не мог ее убить. 22 июля 1917 Слепнево * * * А умирать поедем в Самарканд, На родину предвечных роз... Ташкент, Ташми (в тифозном бреду) Ноябрь-декабрь 1942 * * * ...А человек, который для меня Теперь никто, а был моей заботой И утешеньем самых горьких лет, - Уже бредет как призрак по окрайнам, По закоулками и задворкам жизни, Тяжелый, одурманенный безумьем, С оскалом волчьим... Боже, Боже, Боже! Как пред тобой я тяжко согрешила! Оставь мне жалость хоть... 1945 * * * А я говорю, вероятно, за многих: Юродивых, скорбных, немых и убогих, И силу свою мне они отдают, И помощи скорой и действенной ждут. 30 марта 1961 Красная Конница * * * А! это снова ты. Не отроком влюбленным, Но мужем дерзостным, суровым, непреклонным Ты в этот дом вошел и на меня глядишь. Страшна моей душе предгрозовая тишь. Ты спрашиваешь, что я сделала с тобою, Врученным мне навек любовью и судьбою. Я предала тебя. И это повторять - О, если бы ты мог когда-нибудь устать! Так мертвый говорит, убийцы сон тревожа, Так ангел смерти ждет у рокового ложа. Прости меня теперь. Учил прощать Господь. В недуге горестном моя томится плоть, А вольный дух уже почиет безмятежно. Я помню только сад, сквозной, осенний, нежный, И крики журавлей, и черные поля... О, как была с тобой мне сладостна земля! 1916 Август Он и праведный, и лукавый, И всех месяцев он страшней: В каждом августе, Боже правый, Столько праздников и смертей. Разрешенье вина и елея... Спас, Успение... Звездный свод!.. Вниз уводит, как та аллея, Где остаток зари алеет, В беспредельный туман и лед Вверх, как лестница, он ведет. Притворялся лесом волшебным, Но своих он лишился чар. Был надежды "напитком целебным" В тишине заполярных нар... . . . . . . . . . . . . . . . . . . А теперь! Ты, новое горе, Душишь грудь мою, как удав... И грохочет Черное море, Изголовье мое разыскав. 27 августа 1957 Комарово Август 1940 То град твой, Юлиан! Вяч. Иванов Когда погребают эпоху, Надгробный псалом не звучит, Крапиве, чертополоху Украсить ее предстоит. И только могильщики лихо Работают. Дело не ждет! И тихо, так, Господи, тихо, Что слышно, как время идет. А после она выплывает, Как труп на весенней реке,- Но матери сын не узнает, И внук отвернется в тоске. И клонятся головы ниже, Как маятник, ходит луна. Так вот - над погибшим Парижем Такая теперь тишина. 5 августа 1940 Шереметевский Дом Александр у Фив Наверно, страшен был и грозен юный царь, Когда он произнес: "Ты уничтожишь Фивы". И старый вождь узрел тот город горделивый, Каким он знал его еще когда-то встарь. Все, все предать огню! И царь перечислял И башни, и врата, и храмы - чудо света, Но вдруг задумался и, просветлев, сказал: "Ты только присмотри, чтоб цел был Дом Поэта". 1961 Ленинград Александру Блоку От тебя приходила ко мне тревога И уменье писать стихи. Март 1914 Алиса I Все тоскует о забытом О своем весеннем сне, Как Пьеретта о разбитом Золотистом кувшине... Все осколочки собрала, Не умела их сложить... "Если б ты, Алиса, знала, Как мне скучно, скучно жить! Я за ужином зеваю, Забываю есть и пить, Ты поверишь, забываю Даже брови подводить. О Алиса! Дай мне средство, Чтоб вернуть его опять; Хочешь, все мое наследство, Дом и платья можешь взять. Он приснился мне в короне, Я боюсь моих ночей!" У Алисы в медальоне Темный локон - знаешь, чей?! 22 января 1911 Киев II "Как поздно! Устала, зеваю..." "Миньона, спокойно лежи, Я рыжий парик завиваю, Для стройной моей госпожи. Он будет весь в лентах зеленых, А сбоку жемчужный аграф; Читала записку: "У клена Я жду вас, таинственный граф!" Сумеет под кружевом маски Лукавая смех заглушить, Велела мне даже подвязки Сегодня она надушить". Луч утра на черное платье Скользнул, из окошка упав... "Он мне открывает объятья Под кленом, таинственный граф". 23 января 1911 Киев * * * Ангел, три года хранивший меня, Вознесся в лучах и огне, Но жду терпеливо сладчайшего дня, Когда он вернется ко мне. Как щеки запали, бескровны уста, Лица не узнать моего; Ведь я не прекрасная больше, не та, Что песней смутила его. Давно на земле ничего не боюсь, Прощальные помня слова. Я в ноги ему, как войдет, поклонюсь, А прежде кивала едва. 1921 Бег времени Что войны, что чума? - конец им виден скорый, Им приговор почти произнесен. Но кто нас защитит от ужаса, который Был бегом времени когда-то наречен? 1961 Бежецк Там белые церкви и звонкий, светящийся лед. Там милого сына цветут васильковые очи. Над городом древним алмазные русские ночи И серп поднебесный желтее, чем липовый мед. Там строгая память, такая скупая теперь, Свои терема мне открыла с глубоким поклоном; Но я не вошла, я захлопнула страшную дверь... И город был полон веселым рождественским звоном. 26 декабря 1921 * * * Без крова, без хлеба, без дела Жила я на радость врагам, Я иначе жить не хотела . . . . . . . . . . . . . . . . . 1950-е годы Без названия Среди морозной праздничной Москвы, Где протекает наше расставанье И где, наверное, прочтете вы Прощальных песен первое изданье - Немного удивленные глаза: "Что? Что? Уже?.. Не может быть!" - Конечно!.." И святочного неба бирюза, И все кругом блаженно и безгрешно... Нет, так не расставался никогда Никто ни с кем, и это нам награда За подвиг наш. * * * Безвольно пощады просят Глаза. Что мне делать с ними, Когда при мне произносят Короткое, звонкое имя? Иду по тропинке в поле Вдоль серых сложенных бревен. Здесь легкий ветер на воле По-весеннему свеж, неровен. И томное сердце слышит Тайную весть о дальнем. Я знаю: он жив, он дышит, От смеет быть не печальным. 1912 * * * Безымянная здесь могила . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Чтобы область вся получила Имя "мученика сего". 26 декабря 1959 Белая ночь Небо бело страшной белизною, А земля как уголь и гранит. Под иссохшей этою луною Ничего уже не заблестит. Женский голос, хриплый и задорный, Не поет - кричит, кричит. Надо мною близко тополь черный Ни одним листком не шелестит. Для того ль тебя я целовала, Для того ли мучалась, любя, Чтоб теперь спокойно и устало С отвращеньем вспоминать тебя? 7 июня 1914 Слепнево Белой ночью Ах, дверь не запирала я, Не зажигала свеч, Не знаешь, как, усталая, Я не решалась лечь. Смотреть, как гаснут полосы В закатном мраке хвой, Пьянея звуком голоса, Похожего на твой. И знать, что все потеряно, Что жизнь - проклятый ад! О, я была уверена, Что ты придешь назад. 1911 Белый дом Морозное солнце. С парада Идут и идут войска. Я полдню январскому рада, И тревога моя легка. Здесь помню каждую ветку И каждый силуэт. Сквозь инея белую сетку Малиновый каплет свет. Здесь дом был почти что белый, Стеклянное крыльцо. Столько раз рукой помертвелой Я держала звонок-кольцо. Столько раз... Играйте, солдаты, А я мой дом отыщу, Узнаю по крыше покатой, По вечному плющу. Но кто его отодвинул, В чуткие унес города Или из памяти вынул Навсегда дорогу туда... Волынки вдали замирают, Снег летит, как вишневый цвет... И, видно, никто не знает, Что белого дома нет. 1914 * * * Беспамятна лишь жизнь, - такой не назовем Ее сестру, - последняя дремота В назначенный вчера, сегодня входит дом, И целый день стоят открытыми ворота. 1964 * * * Бессмертник сух и розов. Облака На свежем небе вылеплены грубо. Единственного в этом парке дуба Листва еще бесцветна и тонка. Лучи зари до полночи горят. Как хорошо в моем затворе тесном! О самом нежном, о всегда чудесном Со мной сегодня птицы говорят. Я счастлива. Но мне всего милей Лесная и пологая дорога, Убогий мост, скривившийся немного, И то, что ждать осталось мало дней. 1916 Бессонница Где-то кошки жалобно мяукают, Звук шагов я издали ловлю... Хорошо твои слова баюкают: Третий месяц я от них не сплю. Ты опять, опять со мной, бессонница! Неподвижный лик твой узнаю. Что, красавица, что, беззаконница, Разве плохо я тебе пою? Окна тканью белою завершены, Полумрак струится голубой... Или дальней вестью мы утешены? Отчего мне так легко с тобой? 1912 * * * Бесшумно ходили по дому, Не ждали уже ничего. Меня привели к больному, И я не узнала его. Он сказал: "Теперь слава Богу", - И еще задумчивей стал. "Давно мне пора в дорогу, Я только тебя поджидал. Так меня ты в бреду тревожишь, Все слова твои берегу. Скажи: ты простить не можешь?" И я сказала: "Могу". Казалось, стены сияли От пола до потолка. На шелковом одеяле Сухая лежала рука. А закинутый профиль хищный Стал так страшно тяжел и груб, И было дыханья не слышно У искусанных темных губ. Но вдруг последняя сила В синих глазах ожила: "Хорошо, что ты отпустила, Не всегда ты доброй была". И стало лицо моложе, Я опять узнала его И сказала: "Господи Боже, Прими раба твоего". 1914 * * * Георгию Иванову Бисерным почерком пишете, Lise, Уже не подруге, не старой тетке. Голуби взлетели на карниз, Луч заиграл на балконной решетке. Ваше окошко опять найду Под веночком, длинной стрелой пронзенным. Как хорошо в осеннем саду! Как хорошо быть совсем влюбленным! Желтое солнце светло блестит, Желтое платье в окне колотится... Знаю - она никогда не простит, Если осмелюсь я ей поклониться. <Ноябрь> 1913 * * * Божий Ангел, зимним утром Тайно обручивший нас, С нашей жизни беспечальной Глаз не сводит потемневших. Оттого мы любим небо, Тонкий воздух, свежий ветер И чернеющие ветки За оградою чугунной. Оттого мы любим строгий, Многоводный, темный город, И разлуки наши любим, И часы недолгих встреч. 1914 * * * Больничные молитвенные дни И где-то близко за стеною - море Серебряное - страшное, как смерть. 1 декабря 1961 Больница Борис Пастернак Он, сам себя сравнивший с конским глазом, Косится, смотрит, видит, узнает, И вот уже расплавленным алмазом Сияют лужи, изнывает лед. В лиловой мгле покоятся задворки, Платформы, бревна, листья, облака. Свист паровоза, хруст арбузной корки, В душистой лайке робкая рука. Звенит, гремит, скрежещет, бьет прибоем И вдруг притихнет, - это значит, он Пугливо пробирается по хвоям, Чтоб не спугнуть пространства чуткий сон. И это значит, он считает зерна В пустых колосьях, это значит, он К плите дарьяльской, проклятой и черной, Опять пришел с каких-то похорон. И снова жжет московская истома, Звенит вдали смертельный бубенец - Кто заблудился в двух шагах от дома, Где снег по пояс и всему конец?.. За то, что дым сравнил с Лаокооном, Кладбищенский воспел чертополох, За то, что мир наполнил новым звоном В пространстве новом отраженных строф, - Он награжден каким-то вечным детством, Той щедростью и зоркостью светил, И вся земля была его наследством, А он ее со всеми разделил. 19 января 1936 Ленинград * * * "Брат! Дождалась я светлого дня. В каких скитался ты странах?! "Сестра, отвернись, не смотри на меня, Эта грудь в кровавых ранах". "Брат, эта грусть - как кинжал остра, Отчего ты словно далеко?" "Прости, о прости, моя сестра, Ты будешь всегда одинока". 25 января 1910 Киев Бреды Самолет приблизился к Парижу . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Кроме сосен никого не вижу, С соснами короткий разговор. 14 августа 1959 Комарово * * * Будем вместе, милый, вместе, Знаю все, что мы родные, А лукавые насмешки, Как бубенчик отдаленный, И обидеть нас не могут, И не могут огорчить. Где венчались мы - не помним, Но сверкала эта церковь Тем неистовым сияньем, Что лишь ангелы умеют В белых крыльях приносить. А теперь пора такая, Страшный год и страшный город. Как же можно разлучиться Мне с тобой, тебе со мной? 1915 * * * Будешь жить, не зная лиха, Править и судить, Со своей подругой тихой Сыновей растить. И во всем тебе удача, Ото всех почет, Ты не знай, что я от плача Дням теряю счет. Много нас таких бездомных, Сила наша в том, Что для нас, слепых и темных, Светел божий дом, И для нас, склоненных долу, Алтари горят, Наши к божьему престолу Голоса летят. 1915 * * * Буду тихо на погосте Под доской дубовой спать, Будешь, милый, к маме в гости В воскресенье прибегать - Через речку и по горке, Так что взрослым не догнать, Издалека, мальчик зоркий, Будешь крест мой узнавать. Знаю, милый, можешь мало Обо мне припоминать: Не бранила, не ласкала, Не водила причащать. 1915 * * * Буду черные грядки холить, Ключевой водой поливать; Полевые цветы на воле, Их не надо трогать и рвать. Пусть их больше, чем звезд зажженных В сентябрьских небесах - Для детей, для бродяг, для влюбленных Вырастают цветы на полях. А мои - для святой Софии В тот единственный светлый день, Когда возгласы литургии Возлетят под дивную сень. И, как волны приносят на сушу То, что сами на смерть обрекли, Принесу покаянную душу И цветы из Русской земли. 1916 * * * Был блаженной моей колыбелью Темный город у грозной реки И торжественной брачной постелью, Над которой лежали венки Молодые твои серафимы, Город, горькой любовью любимый. Солеею молений моих Был ты, строгий, спокойный, туманный. Там впервые предстал мне жених, Указавши мой путь осиянный, И печальная Муза моя, Как слепую, водила меня. 1914 * * * Был он ревнивым, тревожным и нежным, Как Божие солнце, меня любил, А чтобы она не запела о прежнем, Он белую птицу мою убил. Промолвил, войдя на закате в светлицу: "Люби меня, смейся, пиши стихи!" И я закопала веселую птицу За круглым колодцем у старой ольхи. Ему обещала, что плакать не буду, Но каменным сделалось сердце мое, И кажется мне, что всегда и повсюду Услышу я сладостный голос ее. 1914 * * * Быть может, презреннее всех на земле Нарушитель клятвы не данной. 1963 Быть страшно тобою хвалимой... Все мои подсчитала грехи. И в последнюю речь подсудимой Ты мои превратила стихи. 1963 * * * Н.Г.<умилеву> В ремешках пенал и книги были, Возвращалась я домой из школы. Эти липы, верно, не забыли Нашей встречи, мальчик мой веселый. Только, ставши лебедем надменным, Изменился серый лебеденок. А на жизнь мою лучом нетленным Грусть легла, и голос мой незвонок. 1912. Царское Село В Выборге О.А.Л-ской Огромная подводная ступень, Ведущая в Нептуновы владенья, - Там стынет Скандинавия, как тень, Вся - в ослепительном одном виденье. Безмолвна весня, музыка нема, Но воздух жжется их благоуханьем, И на коленях белая зима Следит за всем с молитвенным вниманьем. 25 сентября 1964 * * * В городе райского ключаря, В городе мертвого царя Майские зори красны и желты, Церкви белы, высоки мосты. И в темном саду между старых лип Мачт корабельных слышится скрип. А за окошком моим река - Никто не знает, как глубока. Вольно я выбрала дивный Град, Жаркое солнце земных отрад, И все мне казалось, что в Раю Я песню последнюю пою. 1916 1917 В Зазеркалье O quae benavyatam, Diva, tenes Cyprum et Memphim... Hor. Красотка очень молода, Но не из нашего столетья, Вдвоем нам не бывать - та, третья, Нас не оставит никогда. Ты подвигаешь кресло ей, Я щедро с ней делюсь цветами... Что делаем - не заем сами, Но с каждым мигом нам страшней. Как вышедшие из тюрьмы, Мы что-то знаем друг о друге Ужасное. Мы в адском круге, А может, это и не мы. 5 июля 1963 Комарово ______________ О богиня, которая владычествует над счастливым Кипром и Мемфисом... Гораций (лат.) * * * В каждом древе распятый Господь, В каждом колосе тело Христово, И молитвы пречистое слово Исцеляет болящую плоть. 1946 * * * В каждых сутках есть такой Смутный и тревожный час. Громко говорю с тоской, Не раскрывши сонных глаз. И она стучит, как кровь, Как дыхание тепла, Как счастливая любовь, Рассудительна и зла. 1917 * * * В комнате моей живет красивая Медленная черная змея; Как и я, такая же ленивая И холодная, как я. Вечером слагаю сказки чудные На ковре у красного огня, А она глазами изумрудными Равнодушно смотрит на меня. Ночью слышат стонущие жалобы Мертвые, немые образа... Я иного, верно, пожелала бы, Если б не змеиные глаза. Только утром снова я, покорная, Таю, словно тонкая свеча... И тогда сползает лента черная С низко обнаженного плеча. 1910 В лесу Четыре алмаза - четыре глаза, Два совиных и два моих. О страшен, страшен конец рассказа О том, как умер мой жених. Лежу в траве, густой и влажной, Бессвязно звонки мои слова, А сверху смотрит такою важной, Их чутко слушает сова. Нас ели тесно обступили, Над нами небо, черный квадрат, Ты знаешь, знаешь, его убили. Его убил мой старший брат... Не на кровавом поединке И не в сраженьи, ни на войне, А на пустынной лесной тропинке, Когда влюбленный шел ко мне. В мае Сталинградской страды Золотые плода: Мир, довольство, высокая честь, И за каждым окном Шелестит ветерком Нам о радости будущей весть. Май 1945 В пионерлагере Ане Каминской Здравствуй, племя младое, незнакомое!.. Пушкин Как будто заблудившись в нежном лете, Бродила я вдоль липовых аллей И увидала, как плясали дети Под легкой сеткой молодых ветвей. Среди деревьев этот резвый танец, И сквозь загар пробившийся румянец, И быстрые движенья смуглых рук На миг заворожили все вокруг. Алмазами казались солнца блики, Волшебный ветерок перелетал И то лесною веял земляникой, То соснами столетними дышал. Под ярко-голубыми небесами Огромный парк был полон голосами, И даже эхо стало молодым... ...Там дети шли с знаменами своими, И Родина сама, любуясь ими, С улыбкою чело склонила к ним. Июль 1950 Павловск * * * В последний год, когда столица наша Первоначальное носила имя И до войны великой оставалось Еще полгода, совершилось то, О чем должна я кратко и правдиво В повестовавании моем сказать, И в этом помешать мне может только Та, что в дома всегда без спроса входит И белым закрывает зеркала. Иль тот, кто за море от нас уехал И строго, строго плакать запретил. 1916 * * * В последний раз мы встретились тогда На набережной, где всегда встречались. Была в Неве высокая вода, И наводненья в городе боялись. Он говорил о лете и о том, Что быть поэтом женщине - нелепость. Как я запомнила высокий царский дом И Петропавловскую крепость! - Затем что воздух был совсем не наш, А как подарок божий - так чудесен. И в этот час была мне отдана Последняя из всех безумных песен. 1914 * * * В промежутках между грозами, Мрачной яркостью богатые, Над притихшими березами Облака стоят крылатые. Чуть гроза на запах спрячется - И настанет тишь чудесная, А с востока снова катиться Колесница поднебесная. 1915. Слепнево В разбитом зеркале Непоправимые слова Я слушала в тот вечер звездный, И закружилась голова, Как над пылающею бездной. И гибель выла у дверей, И ухал черный сад, как филин, И город, смертно обессилен, Был Трои в этот час древней. Тот час был нестерпимо ярок И, кажется, звенел до слез. Ты отдал мне не тот подарок, Который издалека вез. Казался он пустой забавой В тот вечер огненный тебе. И стал он медленной отравой В моей загадочной судьбе. И он всех бед моих предтеча, - Не будем вспоминать о нем!.. Несостоявшаяся встреча Еще рыдает за углом. 1956 * * * В скорбях, в страстях, под нестерпимым гнетом . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Где смерть стоит за каждым поворотом, И гибели достаточно для всех. 1958-1959 В сочельник (24 декабря 1964) Последний день в Риме Заключенье небывшего цикла Часто сердцу труднее всего. Я от многого в жизни отвыкла, Мне не нужно почти ничего, - Для меня комаровские сосны На своих языках говорят И совсем как отдельные весны В лужках, выпивших небо, - стоят. 1964 В тифу Где-то ночка молодая, Звездная, морозная,.. Ой, худая, ой, худая Голова тифозная. Про себя воображает, На подушке мечется, Знать не знает, знать не знает, Что во всем ответчица, Что за речкой, что за садом Кляча с гробом тащится. Меня под землю не надо б, Я одна - рассказчица. 1942. Ташкент Эпические мотивы 1 В то время я гостила на земле. Мне дали имя при крещенье - Анна, Сладчайшее для губ людских и слуха. Так дивно знала я земную радость И праздников считала не двенадцать, А столько, сколько было дней в году. Я, тайному велению покорна, Товарища свободного избрав, Любила только солнце и деревья. Однажды поздним летом иностранку Я встретила в лукавый час зари, И вместе мы купались в теплом море, Ее одежда странной мне казалась, Еще страннее - губы, а слова - Как звезды падали сентябрьской ночью. И стройная меня учила плавать, Одной рукой поддерживая тело, Неопытное на тугих волнах. И часто, стоя в голубой воде, Она со мной неспешно говорила, И мне казалось, что вершины леса Слегка шумят, или хрустит песок, Иль голосом серебряным волынка Вдали поет о вечере разлук. Но слов ее я помнить не могла И часто ночью с болью просыпалась. Мне чудился полуоткрытый рот, Ее глаза и гладкая прическа. Как вестника небесного, молила Я девушку печальную тогда: "Скажи, скажи, зачем угасла память И, так томительно лаская слух, Ты отняла блаженство повторенья?.." И только раз, когда я виноград В плетеную корзинку собирала, А смуглая сидела на траве, Глаза закрыв и распустивши косы, И томною была и утомленной От запах тяжелых синих ягод И пряного дыханья дикой мяты, - Она слова чудесные вложила В сокровищницу памяти моей, И, полную корзину уронив, Припала я к земле сухой и душной, Как к милому, когда поет любовь. Осень 1913 Северные элегии <Третья> В том доме было очень страшно жить, И ни камина свет патриархальный, Ни колыбелька моего ребенка, Ни то, что оба молоды мы были И замыслов исполнены, Не уменьшало это чувство страха. И я над ним смеяться научилась И оставляла капельку вина И крошки хлеба для того, кто ночью Собакою царапался у двери Иль в низкое заглядывал окошко, В то время, как мы, замолчав, старались Не видеть, что творится в зазеркалье, Под чьими тяжеленными шагами Стонали темной лестницы ступени, Как о пощаде жалостно моля. И говорил ты, странно улыбаясь: "Кого они по лестнице несут?" Теперь ты там, где знают все, скажи: Что в этом доме жило кроме нас? 1921 * * * В тот давний год, когда зажглась любовь, Как крест престольный, в сердце обреченном, Ты кроткою голубкой не прильнула К моей груди; но коршуном когтила. Изменой первою, вином проклятья Ты напоила друга своего. Но час настал в зеленые глаза Тебе глядеться, у жестоких губ Молить напрасно сладостного дара И клятв таких, каких ты не слыхала, Каких еще никто не произнес. Так отравивший воду родника Для вслед за ним идущего в пустыне Сам заблудился и, возжаждав сильно, Источника во мраке не узнал. Он гибель пьет, прильнув к воде прохладной, Но гибелью ли жажду утолить? 1921 * * * В углу старик, похожий на барана, Внимательно читает "Фигаро". В моей руке просохшее перо, Идти домой еще как будто рано. Тебе велела я, чтоб ты ушел. Мне сразу все твои глаза сказали... Опилки густо устилают пол, И пахнет спиртом в полукруглой зале И это юность - светлая пора . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Да лучше б я повесилась вчера Или под поезд бросилась сегодня. Май-июль 1911? Конец 1950-х годов * * * Важно с девочками простились, На ходу целовали мать, Во все новое нарядились, Как в солдатики шли играть. Ни плохих, ни хороших, ни средних. Все они по своим местам, Где ни первых нет, ни последних... Все они опочили там. 1943 Ташкент * * * Вам жить, а мне не очень, Тот близок поворот. О, как он строг и точен, Незримого расчет. Волк любит жить на воле, Но с волком скор расчет: На льду, в лесу и в поле Бьют волка круглый год. Не плачь, о друг единый, Коль летом и зимой Опять с тропы волчиной Услышишь голос мой. 20 ноября - 2 декабря 1959 * * * Ведь где-то есть простая жизнь и свет, Прозрачный, теплый и веселый... Там с девушкой через забор сосед Под вечер говорит, и слышат только пчелы Нежнейшую из всех бесед. А мы живем торжественно и трудно И чтим обряды наших горьких встреч, Когда с налету ветер безрассудный Чуть начатую обрывает речь. Но ни на что не променяем пышный Гранитный город славы и беды, Широких рек сияющие льды, Бессолнечные, мрачные сады И голос Музы еле слышный. 1915 * * * Веет ветер лебединый, Небо синее в крови. Наступают годовщины Первых дней твоей любви. Ты мои разрушил чары, Годы плыли, как вода. Отчего же ты не старый, А такой, как был тогда? Даже звонче голос нежный, Только времени крыло Осенило славой снежной Безмятежное чело. Венеция Золотая голубятня у воды, Ласковой и млеюще-зеленой; Заметает ветерок соленый Черных лодок узкие следы. Сколько нежных, странных лиц в толпе. В каждой лавке яркие игрушки: С книгой лев на вышитой подушке, С книгой лев на мраморном столбе. Как на древнем, выцветшем холсте, Стынет небо тускло-голубое... Но не тесно в этой тесноте И не душно в сырости и зное. 1912 * * * И.А.Горенко Весенним солнцем это утро пьяно, И на террасе запах роз слышней, А небо ярче синего фаянса. Тетрадь в обложке мягкого сафьяна; Читаю в ней элегии и стансы, Написанные бабушке моей. Дорогу вижу до ворот, и тумбы Белеют четко в изумрудном дерне. О, сердце любит сладостно и слепо! И радуют пестреющие клумбы, И резкий крик вороны в небе черной, И в глубине аллеи арка склепа. 1910 * * * Вечер тот казни достоин, С ним я не справлюсь никак. Будь совершенно спокоен - Ты ведь мужчина и враг, Тот, что молиться мешает, Муке не хочет помочь, Тот, что твой сон нарушает, Тихая, каждую ночь. Ты ль не корил маловерных И обличал, и учил! Ты ли от всякия скверны Избавить тебя не молил! "Сам я не знаю, что сталось, К гибели, что ли, иду? Ведь как ребенок металась Передо мною в бреду. Выпил я светлые капли С глаз ее - слезы стыда". Верно, от них и ослабли Руки твои навсегда. 1922 * * * Вечерние часы перед столом. Непоправимо белая страница. Мимоза пахнет Ниццей и теплом. В луче луны летит большая птица. И, туго косы на ночь заплетая, Как будто завтра нужны будут косы, В окно гляжу я, больше не грустя, На море, на песчаные откосы. Какую власть имеет человек, Который даже нежности не просит! Я не могу поднять усталых век, Когда мое он имя произносит. 1913 * * * Вечерний звон у стен монастыря, Как некий благовест самой природы... И бледный лик в померкнувшие воды Склоняет сизокрылая заря. Над дальним лугом белые челны Нездешние сопровождают тени... Час горьких дум, о, час разуверений При свете возникающей луны. <1914> Вечерняя комната Я говорю сейчас словами теми, Что только раз рождаются в душе, Жужжит пчела на белой хризантеме, Так душно пахнет старое саше. И комната, где окна слишком узки, Хранит любовь и помнит старину, А над кроватью надпись по-французски Гласит: "Seigneur, ayez pitie de nous"* Ты сказки давней горестных заметок, Душа моя, не тронь и не ищи... Смотрю, блестящих севрских статуэток Померкли глянцевитые плащи. Последний луч, и желтый и тяжелый, Застыл в букете ярких георгин, И как во сне я слышу звук виолы И редкие аккорды клавесин. 1911 ____________ * Господи, помилуй нас (фр.). Вечером Звенела музыка в саду Таким невыразимым горем. Свежо и остро пахли морем На блюде устрицы во льду. Он мне сказал: "Я верный друг!" И моего коснулся платья. Как не похожи на объятья Прикосновенья этих рук. Так гладят кошек или птиц, Так на наездниц смотрят стройных... Лишь смех в глазах его спокойных Под легким золотом ресниц. А скорбных скрипок голоса Поют за стелющимся дымом: "Благослови же небеса - Ты первый раз одна с любимым". 1913 |
Читателю журнала "Мой берег"
Приглашаем Вас ознакомиться с поэзией и прозой геосимволистов. Геосимволизм - новое направление в современной российской литературе.